Скрытый террор

Гордону акт не правился. Некоторое утешение он, правда, находил в том, что Кастело Бранко намекал, что тоже не совсем им доволен. Но затем случилось нечто неожиданное. Когда срок действия акта уже истекал, его вдруг применили к Жуселнну Кубичеку. Это вызвало шок среди сотрудников американского посольства (по крайней мере среди его гражданского персонала). Ведь, согласно одному из американских сценариев, именно Кубичек должен был быть избран на пост гражданского президента на следующий полный срок.

Вскоре выяснилось, что никаких выборов проводить никто не собирался. Военная хунта приняла декрет, в соответствии с которым срок пребывания у власти Кастело Бранко продлевался еще на год. Это обстоятельство окончательно развеяло надежды Карлоса Ласерды занять пост президента Бразилии на этот год путем назначения. Он был настолько раздосадован и стал так громко возмущаться, что тоже стал жертвой Институционального акта.

В составе нового правительства оказался друг Гордона — Милтон Кампос. Он-то и должен был заявить протест по поводу такой бесцеремонности военных. В свое время посол рекомендовал Кастело Бранко назначить Кампоса на пост министра юстиции, поэтому тот обязан был теперь выслушать все критические замечания Гордона по поводу институционного акта. «Что теперь скажет Вашингтон?! — негодовал он. — Да и весь мир? Создали хотя бы специальные суды, чтобы сохранить какую-то видимость законности».

Кампос пообещал что-то предпринять, но уже через две недели подал в отставку.

Узнав о беспокойстве и тревогах американского посла, Кастело Бранко пригласил его в свою резиденцию в новой столице. К этому времени он находился на посту президента чуть больше двух месяцев. Диктатор заверил Гордона, что лишение прав Кубичека его тоже тревожит, но при этом со вздохом показал на пухлое досье, лежавшее у него на столе. Гордон решил, что это обвинительные материалы по делу Кубичека.

— Если мы обнародуем причины своего решения, вскроются такие вопиющие факты коррупции, что это нанесет сокрушительный удар по престижу самой Бразилия.

Гордон принял это объяснение. Он понимал всю ограниченность своего положения и вряд ли мог что-либо сделать как дипломат. К тому же Дик Уолтерс, которого посол считал тонким знатоком политической истории Бразилии, судя по всему, не очень-то горевал по поводу принятия институционного акта.

Через полтора года после переворота был принят Институционный акт № 2. На этот раз свой многословный протест Гордон составил на португальском языке, с тем чтобы ничего не забыть. Встретившись с Кастело Бранко, он сказал, что начал испытывать тревогу еще после принятия первого акта, но полагал, что тот будет действовать в течение ограниченного срока и что по окончании чрезвычайного положения все снова войдет в колею. Но вот проходит полтора года и принимается новый акт. Это может создать опасный прецедент.

Кастело Бранко в ответ на это сказал, что и ему все это не нравится, но посол должен понять, что он согласился продлить чрезвычайное положение, руководствуясь самыми высокими принципами демократии. Недавно, например, губернаторами были избраны два политических деятеля — члены оппозиционной партии («оппозиция», правда, была весьма символической). Если бы он, Кастело Бранко, не согласился на продление чрезвычайного положения, сторонники жесткого курса среди военных лидеров не разрешили бы им приступить к исполнению своих обязанностей.

На этом аудиенция закончилась. К моменту принятия Институционного акта № 5, распустившего конгресс, отменившего обязательное рассмотрение политических дел в суде и предоставившего широкие диктаторские полномочия президенту, Гордон уже не был послом США в Бразилии, поэтому свою очередную телеграмму протеста он отправил из Соединенных Штатов.

Джон У. Татхилл, преемник Гордона, подумывал о возможности принятия некоторых санкций в связи с последним институционным актом. Одна из них предполагала отзыв всех американских полицейских советников из Бразилии, но она так и не была осуществлена.

В 1965 году Рио посетил Роберт Кеннеди, согласившийся встретиться со студентами Католического университета. В то время не многие бразильские официальные лица отваживались заходить на территорию студенческого городка, поэтому смелое решение Кеннеди было оценено по достоинству. Выступление американского политического деятеля на встрече с бразильскими студентами вызвало у них смешанную реакцию. Наблюдавший за всем этим Жан-Марк фон дер Вайд отметил про себя, что, чем лучше его товарищи были знакомы с новейшей историей Бразилии, тем менее восторженно они реагировали на слова Кеннеди.