Скучаю по тебе

Этой фразой я злил ее еще больше, хотя, скажу честно, все наши с ней споры всегда заканчивались неудержимым хохотом.

Наша квартира была на седьмом этаже большого многоквартирного дома в квартале между Камден-роуд и Юстон-роуд. Больница была всего в десяти минутах ходьбы, а из окон, выходивших на север и на восток, открывался вид на большую дорогу и на районы Камден, Госпел-Оук и Хэмпстед-Хит. В первое время наш серый, испещренный граффити квартал внушал ужас, но потом, когда мы освоились и нашли удобные улицы, он перестал казаться таким уж жутким.

Мы с Люси занимали одну комнату, а ее подруги Харриет и Эмма – две другие. До поступления в университет я не сталкивался с женщинами в быту, но в итоге оказалось, что делить жилплощадь с девушками куда приятнее, чем с толпой парней, как в частной школе. В школе мой отказ принимать участие в обрядах инициализации, например в «макании чайного пакетика», когда ты должен взять в рот мошонку другого студента, считалось признаком недостойной мужика слабости. Здесь же мне достаточно было проводить субботний день за просмотром старого боевика, чтобы остальные обитатели квартиры сочли меня настоящим мужиком.

Обязанности по домашнему хозяйству делились по справедливости. Я вызвался выносить мусор (правда, еще до того, как узнал, с какой частотой ломается лифт) и ходить за покупками раз в неделю. Я старательно выискивал места, где можно подешевле купить молоко и туалетную бумагу, и ходил на рынок на Инвернесс-стрит по субботам после обеда, когда продавцы сворачиваются и отдают все почти за бесценок.

Под руководством Стефании, жены Сальваторе и шеф-повара кафе «Piattini», где я все еще работал по выходным, я начал проявлять интерес к кулинарии.

– Сколько помидоров могут съесть четыре человека? – спросила меня Люси, когда я принес домой ящик помидоров, уплатив за него всего один фунт.

Но даже она должна был признать, что, поджаренные с небольшим количеством оливкового масла, спелые помидоры превращаются в изумительный соус для спагетти, особенно если сверху их посыпать тертым пармезаном.

Я стал с нетерпением ждать выходных, с их методичным ритмом мойки и нарезки овощей, помешиванием, снятием проб и волшебством создания удивительных вкусных вещей – например, риболлиты из нескольких простых ингредиентов. Это был отличный способ отвлечься дома вечером от суеты больницы, и это было дешевле и полезнее, чем покупать готовую еду на вынос. И еще это была возможность для меня отплатить за все хлопоты по домашнему хозяйству, которые выполняли девушки, – уборку и чистку сантехники.

В октябре, когда родители решили удовлетворить свое любопытство и посмотреть, как я устроился на новом месте, они приехали в Лондон на один день в воскресенье и попросили заказать столик в хорошем, но недорогом месте, «в котором я и сам мог бы себе позволить поесть». Я удивил их тем, что пригласил домой и подал поркетту, фаршированную фенхелем, с чили и чесноком, а к ней картофель, запеченный с розмарином, и хрустящий салат.

– Люси, как удивительно вкусно! – нарочито восторженно воскликнул папа с некоторым неуместным намеком на флирт.

– Это все Гус, – ответила она. – От меня на кухне никакого толка!

– Гус? – спросила мама. – Вот так сюрприз. И какой приятный сюрприз!

Я так и не понял, к чему относилось ее удивление: к тому, что друзья зовут меня Гусом, к тому, что я гетеросексуален, или к тому, что умею готовить. Детская гордость от того, что наконец-то я открыл в себе таланты, которыми Росс не обладал, тут же сменилась страхом, что мама может сказать это вслух, а не только подумать. Она промолчала. День прошел удачно. Но повторять такой день мне бы не хотелось.

– У тебя приятные родители, – сказала потом Люси.

У тебя. Я представил их как «моя мама» и «мой папа», а не Кэролайн и Гордон. Я даже не был уверен, что они нормально воспримут, если она будет называть их по имени.

– Как думаешь, я им понравилась? – спросила Люси.

Я даже не знал, нравлюсь ли им я.

– Конечно. Просто они не из тех людей, которые выражают свои чувства.

Никогда не задумывался отчего. Возможно, поскольку они сами росли единственными детьми в семье, им не с кем было делиться чувствами, а возможно, как люди, выросшие в семьях среднего класса, они не были уверены в том, как нужно себя вести.

– Ты не такой, – сказала Люси.

– Какое облегчение, – ответил я, втайне радуясь, что мне не пришлось везти ее к родителям, в их холодный и безжизненный дом.