Скучная Жизнь 2

— Того. И если будет у тебя веры с горчичное зернышко и ты скажешь горе встать и перейти на иное место, то гора встанет и послушается тебя. Таковы постулаты веры, малыш. Сегодня ты не получил по голове только потому, что верил в себя. Да, как показала практика, эта вера была немного излишне… оптимистичной. Но… воздух выдержит только тех, кто верит в себя. А она — не верит. Ни в себя, ни в других. Ее вера — она в то, что она сама — забитая под лавку как бродячая собака, что она — непривлекательная, страшненькая, убогая, никому не нужная. И что люди вокруг — исключительно сволочи, которым доставляет удовольствие ее палкой тыкать, бросаться в нее камнями и обзываться. И что если кто-то протягивает ей кусочек хлеба, то в нем обязательно или толченное стекло или рыболовные крючки. Чтобы еще больше ей боли причинить и позабавиться. Понимаешь? По-настоящему сломать человека можно, если сперва дать ему надежду, позволить поверить, а потом — разрушить ее. Она инстинктивно не желает верить в хорошее. Потому что тогда ее легче будет сломать.

— Ээ… разве она уже не сломанная?

— Вот не разбираешься ты в людях, малыш. Была бы она сломанная, она бы резко стала неинтересной своим мучителям. Потому ее и ломают, что она никак не сломается. У нее есть стержень, только он глубоко под поверхностью. Нужно только его найти, понимаешь?

— Но… какой же у нее стержень? Она и так делает все, что ей скажут! Совсем все! Как будто ничего своего нет!

— Вот как раз есть. Ладно, мы еще вернемся к этому. Я могу быть неправ… но рано или поздно мы это выясним.

— Су Хи, — говорит он и девушка напротив подбирается, опуская взгляд вниз: — слушай, я хочу тебя спросить. Почему ты все это терпишь?

— … — она молчит, глядя в сторону. Снова тискает свою многострадальную юбку.

— Признаю, школьная администрация ни черта не делает. У вас тут закон джунглей, все это скорее поощряется. Но ты даже не пытаешься. Не сопротивляешься. Не показываешь, что тебе это не нравится. Думаю, что если бы ты оказывала сопротивление каждый раз, то тебя бы рано или поздно оставили бы в покое. Например, вот зачем ты после уроков в этот клуб идешь? Прямо к ним в лапы. Уж силой тебя туда они бы не приволокли, это точно. А караулить каждый раз после уроков — им бы надоело.

— Ты не понимаешь, — тихо говорит Су Хи и сжимает кулаки, тиская край своей юбки: — не понимаешь…

— Хорошо. Я не понимаю. Так расскажи. Помоги мне понять, что с тобой происходит и почему ты даешь этому случиться. — он смотрит на нее. Сейчас Бон Хва раздосадован. Раздражен. Он устал, у него все болит, правая рука начинает опухать в костяшках так, словно его кулак надули воздухом. Так что меню пришлось брать левой. Кроме того, у него болела голова и он искренне предполагал сотрясение мозга, все-таки этот Диковолосый бил в полную силу. Старший… скотина, он так на него надеялся, а он… хотя да, он прав конечно же. Нельзя выигрывать все битвы. Но все равно он чувствовал себя обманутым. Так, как если бы взрослые пообещали поход в зоопарк, а на самом деле отвезли к врачу и там поставили укол. Потом уже можно везти и в зоопарк, вот только уже неохота. И… он понимал, что это глупо и по-детски, но перестать обижаться на Старшего не мог.

— Я… не могу. — Су Хи бросает на него быстрый взгляд и тут же отводит его в сторону и вниз: — Не могу и все.