Скучно не бывает!

Славно день прожит, — ну и ладно!

Солнце заходит, ночь пробежит.

Что будет завтра — неизвестно.

А сколько лет еще нам жить -

Неинтересно! Неинтересно!

Печальная повесть о Кроказюле

Там, где пчелы носят в улей

по утрам душистый мед,

на опушке Кроказюля

в белом домике живет.

По утрам играет гаммы,

ест пампушки на обед.

Очень миленькая дама:

Ей всего лишь триста лет.

Любит щеточкой сапожной

так посуду оттереть,

что потом в кастрюли можно

словно в зеркало смотреть.

Только нынче Кроказюля

у окошечка грустит,

и не смотрится в кастрюли,

потеряла аппетит,

ей не естся сладкой пенки

и не ходится в кино,

и девятая коленка

не сгибается давно.

Даже шляпка набок сбилась,

Это вовсе неспроста!

Что ж такого приключилось?

Что не эдак? Что не так?

Потому ей стало тяжко,

и вздыхает грустно: "Ах!",

что задумалась бедняжка

о прошедших о годах.

Взгляд у Кроки невеселый,

плачет Зюля иногда:

годы мчаться словно пчелы,

исчезая без следа.

Не успела сделать дела,

сгрызть орешков пять пудов,

как десяток пролетело

Кроказюлиных годов.

Попасла стрекоз в июле,

мох настригла у пруда -

двадцать лет быстрее пули

улетели в никуда.

На обед вздремнула малость,

так кружилась голова -

тридцать лет еще промчалось

даже вроде тридцать два.

Кроказюлины подружки

только вышли из яиц -

а глядишь — совсем старушки.

Из морщин не видно лиц.

И берет она фонарик

у морщинистых подруг,

И читает календарик

с выражением и вслух.

Нет печальнее на свете

чем листы календаря.

Помогайте взрослым, дети,

И не тратьте время зря!

Чудный остров

Однажды, дело было в Гавре,

забрел я в порт, не помню как,

и там про остров цветозавров

мне рассказал один моряк.

А там на грядках и полянах

растут… нет, водятся скорей,

десятки видов очень странных

полуцветов-полузверей.

Раскрыв прозрачный сарафанчик,

когда поднимется Норд-Ост,

взлетает птеро-одуванчик,

и ловит в воздухе стрекоз.

А чуть развеются туманы

и разойдутся облака

гиганты бронто-баклажаны

пекут на солнышке бока.

Видны пластинки стего-лавра

и вызывает интерес

опаснейший из цветозавров

ужасный, дикий фикус-рекс.

И просто сердце замирает,

когда из глубины реки

плезио-лилия всплывает

и раскрывает лепестки.

Я в путь готов собраться завтра,

и бригантину оснастить,

чтоб чудный остров цветозавров

хоть ненадолго навестить.

Сперва найдем Борнео остров,

а доплывем до этих мест, -

двенадцать румбов к Норд-Норд Осту,

а дальше точно на Зюйд-Вест.

Поскольку адрес мне известен,

туда я точно попаду.

Хотите плыть со мною вместе?

Скорей пишите. Я вас жду!

Кому чего не хватает

Под цензуру родителей

Бродит пустынею очень убогое,

Очень унылое членистоногое.

Во всей окрестности с прошлой среды

Только жара и ни капли воды.

Членистоногое молится Боженьке:

— отдало б я свою членистоноженьку

только б воды раздобыть где-нибудь,

чтоб остудить мою головогрудь.

А в бесконечной дали от пустыни

Воды морские покоятся синие.

Вдаль посмотри хоть туда, хоть сюда

Справа, и слева, и снизу вода.

Ходят холмами там волны пологие,

Прячутся в камушках головоногие,

Тихо мечтая, как в ясные дни

В небе бы славно порхали они.

А над лугами, смешные и милые,

Ловко проносятся чешуекрылые,

Каждый из них получить был бы рад,

Панцирь, и клешни, и жало и яд.

Так, от амебы до физика-гения,

Каждый желает себе улучшения,

Бабочка ль Вы, осьминог, скорпион…

Мир наш (увы!), совершенства лишен.

На поляне

.

В небе, белом как сметана,

солнца желтая печать

мы приходим на поляну

насекомых изучать.

Колоски как сотня свечек

в свете солнечном горят.

Серый маленький кузнечик

прыг да прыг — на все подряд

на тебя похож немножко

(ты ведь тоже прыгать рад!)

сзади длинненькие ножки

и — коленками назад.

Вот дугой он ноги выгнул,

и раскрылись два крыла.

Видишь: он слегка подпрыгнул

и взлетает как стрела!

И летит наверх, под тучи

звонкий треск, как будто смех:

Я кузнечик! Я прыгучий!

Я летаю лучше всех!

Как на мультик на экране

мы глядим во все глаза:

пролетает над поляной

озорная стрекоза.

Круто вверх идет спиралью,

в сторону и вниз рывком,

голубой горит эмалью,

зависая над цветком.

И кругами над поляной

продолжает свой полет.

крылья — радугой стеклянной,

тело — точно вертолет.

Вот схватили что-то ноги.

Миг один — и сразу в рот.

Средь козявок шестиногих

страшной хищницей слывет.

Вверх по ветке очень ловко,

как по трапу капитан,

божья ползает коровка,

красный в пятнышках кафтан.

Мы просили: «Дай немножко

нам, коровка, молока!»

Но она, задрав одежку,

улетела в облака.

Мы еще по травам пряным

походили босиком.

Хорошо, что есть поляны

в нашем парке городском.

Ужасный призрак

.

.

.

Урчит компьютер, будто кот,

готов играть с тобой.

Но ты запомни наперед,

что страшный призрак в нем живет

по имени «GAMES-бой»

Ужасный, словно Бармалей,

он там не просто так:

ведь он и взрослых и детей,

друзей соседей и гостей

обманывать мастак.

Глубокой ночью, как туман,

когда все спят кругом,

тихонько, словно таракан

скользит он к нам через экран

а, может, Си-Ди-ром.

Летит, садится на кровать,

туда, где голова,

и начинает нам шептать

ужасные слова.

Пока не выйдет солнца край,

до самого утра

он шепчет: «Новая игра.

Гейм овер! Новая игра!

Играй! Играй! Играй!»

Подавшись силе этих слов

GAMES-боя наглеца,