Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов.

Первые христиане – как и первые молитвенники, монахи египетской пустыни – всегда, когда для этого была возможность, отводили в своем доме для приношения личных молитв комнату, наиболее удаленную от шума и расположенную надлежащим образом. Молельни первых египетских отцов-пустынников, которые за последние несколько десятилетий были раскопаны в песках, легко распознаваемы. Разумеется, это не мешало христианам молиться с радостью и «в месте собрания верных, что естественно», – продолжает Ориген, потому что в собрании верных присутствуют как небесные силы, так и присущая оным «сила Господа нашего Иисуса Христа»¹⁶²⁾ и Спасителя; кроме того, тут же присутствуют и души святых, и притом, как я верую, души святых, уже отошедших, и тех, кто явным образом еще жив, хотя и нелегко объяснить, «как» это возможно¹⁶³⁾.

Это замечательное свидетельство твердого и живого осознания того, что мы называем «общением святых» и которое сегодня лишь с трудом можем ощутить в личном опыте, исходит из эпохи, в которую христиане, как гонимая община, не могли еще построить никакой «Церкви» в собственном смысле слова и должны были собираться в помещениях больших частных домов.

* * *

Отцы со всей серьезностью приняли на свой счет предостережение Христа, приравнивающее публичное выражение своего благочестия лицемерию, этому тонкому пороку именно религиозного человека.

Тщеславие советует молиться на площадях, но тот, кто борется с ним, молится в своей комнате¹⁶⁴⁾.

Мы знаем из многих повествований, что отцы-пустынники делали все, чтобы иметь возможность совершать свое аскетическое делание, и, в особенности, творить молитву, всегда в сокрытом месте. Пример Христа, как и некоторых отцов, наводит нас на мысль, что речь не идет лишь о борьбе с грехом тщеславия. Ибо молитва по глубочайшей сути своей есть «беседа ума с Богом», во время которой присутствие других может быть причиной отвлечений.

Авва Марк сказал авве Арсению: «По какой причине ты избегаешь общества и беседы с нами?» Старец ответил ему: «Знает Бог, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом и /одновременно/ с людьми. На небе тысячи и тысячи тысяч имеют одну волю¹⁶⁵⁾, а у человеков воля многообразна: и потому не могу, оставив Бога, быть с людьми»¹⁶⁶⁾.

Однако опасность отвлечения из-за других, с кем мы должны пребывать во время общей молитвы – это еще не последняя причина, по которой истинно молящийся желает уединения. В «пребывании с Богом», о котором говорит Арсений, между Творцом и тварью происходит, то, что по природе своей не предназначено для глаз и ушей посторонних.

Брат отправился к хижине аввы Арсения в скит и увидел сквозь дверную скважину старца всего как бы огненным. Брат достоин был увидеть это. Когда он постучал, старец вышел, и, заметив изменения в лице брата, спросил давно ли он тут и не видел ли чего? Брат сказал, что ничего не видел. Старец, побеседовав с ним, отпустил его¹⁶⁷⁾.

Эта таинственная «пламенная молитва» известна нам и от других отцов¹⁶⁸⁾, о ней говорит Евагрий¹⁶⁹⁾ и Иоанн Кассиан¹⁷⁰⁾. Время, подобающее ей, это главным образом ночь, чей мрак скрывает от наших глаз видимый мир; место ее – голая «пустыня», высокая «гора», которая отделяет нас от всего, а там, где это невозможно – «тайная клеть».

* * *

  ^ 2. «Оглянись, Иерусалим, на восток!» (Вар.4:36)

В нашем повседневном языке очень употребительно понятие «ориентации». Чаще всего его связывают с представлением об определенном «направлении». Тот, кто «теряет ориентацию», теряет из вида направление и цель. Едва ли кто еще помнит, что «ориентация» означает не что иное, как «направление на восток». «Сориентироваться» – значит повернуться к востоку, к восходу солнца (anatolé).