Скуки не было. Вторая книга воспоминаний

Мастерская Биргера. По диагонали ее разгораживает длинный стол. Но он почему-то перевернут вверх ногами, а на него навалены стулья, мебель, холодильник. По одну сторону этого сооружения — Бен, Слава, Кваша, по другую — Белла, Олег, Непомнящий. Булат чуть в стороне со своей гитарой. По воздуху проносятся различные предметы, слышны отдельные выкрики: «Эйдельман!», «Астафьев!», «Евреи!», «Русские!», «Интернационалист!», «Оппортунист!» Появляется Биргер. Никто не обращает на него внимания, все машут руками, орут.

БИРГЕР. Эй! Вы что?.. Какого чёрта!.. Вы что, с ума сошли?!

БЕН(замечает Биргера). А-а, Боря?.. Приехал?.. Молодец.

БИРГЕР. Что тут у вас происходит?

БЕН. Небольшая дискуссия… У нас теперь это постоянно. Шумим, брат, шумим…

БИРГЕР. Но почему стол перевернут?

БЕН. Это не стол. Это — баррикада. Мы теперь по разные стороны баррикад.

БИРГЕР. Чушь какая!

Крики: «Эйдельман!», «Астафьев!», «Сионист!», «Черная сотня!»

БИРГЕР. Ребята! Да прекратите вы этот галдеж. Олег!.. Бен!.. Послушайте лучше, я вам про Мюнхен расскажу. Про свою выставку…

Никто не обращает на него внимания. Все продолжают орать.

БИРГЕР. Знали бы вы, какой у меня был успех. Сам канцлер Коль обнял меня, говорит: ты, брат, и я, брат…

Конец его фразы тонет в новом взрыве криков. От одной группы орущих отделяется НЕПОМНЯЩИЙ, от другой — БЕН. Между ними начинается частушечная перепалка.

НЕПОМНЯЩИЙ.

Графоман и плагиатор
Ваш хваленый Эйдельман.
Он Гапон и провокатор
Православных христиан!

БЕН.

Ваш Астафьев изувер.
Нашли себе учителя!
Лучше брали бы пример
Вы с Христа-Спасителя!

БУЛАТ.

Мне нужно на кого-нибудь молиться.
Подумайте, простому муравью
Вдруг захотелось в ноженьки валиться,
Поверить в очарованность свою!

НЕПОМНЯЩИЙ.

Иностранных супостатов
Мы развеем в прах и в пыль.
Ну, а после всех пархатых
Сразу вышлем в Израиль!

ИГОРЬ.

Израилем и Европой
Зря вы прокидаетесь.
Все уедут, с голой жопой
Вы одни останетесь!

НЕПОМНЯЩИЙ.

Нам не страшно ничего,
Хоть блоху подковывать.
Будем Пушкина свово
Сами истолковывать!

БУЛАТ.

Красивые и мудрые, как боги,
И грустные, как жители земли.

НЕПОМНЯЩИЙ. А ты, Олег, что молчишь? Видишь, их сколько, а я один!

ОЛЕГ. Я в таком стиле дискутировать отказываюсь.

БЕЛЛА.

Он прав. Когда товарищей журят,
Я понимаю слов закономерность.
Но нежности моей закаменелость
Мешает слушать мне: как их корят.
Я знаю: злое сердце у Астафьева.
Но чей-то голос шепчет мне: оставь его!
Он не палач. Он лишь усталый раб
Своих страстей. Унылое злодейство
Его речей скорей от лицедейства,
А у Натана — дерзость иудейства,
Хоть он душой и совестью ослаб…

БИРГЕР(пытаясь продолжить свой рассказ). Вилли Брандт на выставку приходил. Обнял меня и говорит: ты, брат, и я Брандт…

БЕЛЛА.

Они мне гадки оба. Не таи
И ты, Борис, к обоим отвращенья.
Но ведь они товарищи мои.
Ужели им не заслужить прощенья?

БЕН. Ребята! А ведь она права! Ей-богу, права!

СЛАВА. То есть как? Ты же сам только что говорил, что Астафьев изувер!

БЕН. Понимаешь, с одной стороны, он, конечно, изувер. Но с другой стороны…