Скуки не было. Вторая книга воспоминаний

На фоне неразборчивого гула многих голосов этот текст диктора повторяется сперва по-английски, затем по-немецки. Некоторое время сцена пуста. Затем появляется Биргер. Он одет уже не так, как в первой картине. На нем заграничная кепка, супермодное пальто и т. п. Вместо маленького чемоданчика — груда баулов с ярлыками и наклейками. Навстречу Биргеру движется ПРОХОЖИЙ, слегка помятый и не пришедший в себя после вчерашнего.

ПРОХОЖИЙ. Эй, еврей! Дай рубль!

БИРГЕР. Извини, брат, у меня только марки.

ПРОХОЖИЙ. Марки мы не собираем. Баловство…

БИРГЕР(присаживается на чемодан). Фу-у!.. Наконец-то я дома!..

ПРОХОЖИЙ. Что? Худо тебе там было?

БИРГЕР. Ой, милый, худо. Так худо! Хоть и на руках меня носили, и речи говорили. Вы, говорят, современный Рембрандт. Вермеер вы, говорят. Истинный Гольбейн.

ПРОХОЖИЙ. Хы! Стоило туда ездить. Да тебе и здесь на каждом углу скажут, что ты Гольбейн и больше никто!

БИРГЕР. Ах, братец, не в именах дело! Что слава?.. Дым… Мираж. Нет, милый, истинное счастье только в дружбе, в братском единении душ. А у них там — разобщенность, тоска, одиночество. И вражда… Все друг с другом враждуют. (Поет).

Много, братец, за границей
Непереносимого!
Волком смотрит Солженицын
Даже на Максимова.

А Максимов сам горит

Ненавистью классовой.
То и дело норовит
Укусить Некрасова.

ПРОХОЖИЙ. Надо же! Страсти-то какие… А я думал, там хорошо.

БИРГЕР. Эх, милый… Как говорится, там хорошо, где нас нет.

ПРОХОЖИЙ. Известное дело! Где нас нет, там, конечно, хорошо.

БИРГЕР. Ну а здесь-то, здесь что происходит? Расскажи, милый, ведь целый месяц дома не был.

ПРОХОЖИЙ. А что здесь?.. Здесь всё по-прежнему. Сплошная демократия. (Поет.)

Не решен с едой вопрос.
С водкой хреновато.
Но зато на каждый пост
По два кандидата.
На собраниях с шести
И до полдесятого
Кроем, мать его ети,
Рейгана проклятого.
Вечерком в кафе зайдешь,
Грязно там и тесно,
Но зато, едрена вошь,
Гласность повсеместно.
Телевизор свой включишь —
Там пресс-конференция.
Как баран сидишь-глядишь
На интеллигенцию.
Нет картошки, нет пшена,
Обуви с одежею.
В общем, нету ни хрена,
Кроме ветра свежего!

БИРГЕР. Да, братец, какой-то у тебя мрачный взгляд. Ну, ничего, увижу своих друзей, они мне всё расскажут.

ПРОХОЖИЙ. А что ж дружки тебя не встречают? Может, забыли?

БИРГЕР. Что ты! Они меня ждут в мастерской. Ах, друзья!.. Верные мои, славные друзья! Как я счастлив, что наконец-то вас всех увижу. Ну, прощай, братец, может, еще увидимся.

ПРОХОЖИЙ. Конечно. Я тебя по телевизору увижу. Сейчас какой еврей возвращается, непременно по телевизору выступает.

Слышен шум проезжающей машины. Биргер с криком «Такси!» срывается со своими чемоданами и исчезает.

ПРОХОЖИЙ. Во, народ! Рубля, говорит, нет, а сам на такси уехал. Одно слово — бардак! Или, по-научному, демократия!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ.