Скульптор

– Думала. Но что если это антинаучная глупость? Или я обращусь к нечистоплотному человеку и он, увидев в моих мыслях что-то полезное, просто присвоит всё себе? – Арина подняла с травы начавший уже желтеть берёзовый листик и принялась бездумно крутить его в руках.

– На лекциях нам говорят, что лучше попробовать и ошибиться, чем не попробовать вообще. За этим, конечно, следует нудный список того, в каких случаях пробовать всё-таки не стоит, и как правильно просчитывать риски. Но у тебя другой случай. – Валентин обнял девушку за плечи. – А твои опасения насчёт плагиата решаются легко и просто: сделай запись. И у тебя будет доказательство твоего первенства. Но молчать о твоих идеях нельзя. Ты ведь тоже знаешь, какая у нас ситуация.

– Знаю. Хорошо, я пойду к профессору Возвышенскому. С включённым «хитрецом». 1 И да поможет мне дух Лазаревой.

Год 2091, сентябрь. Особая научная станция, Урал

Два года, прошедшие с тех пор, как едва защитившая кандидатскую астрофизик Ройская выдвинула изящную, остроумную и весьма рискованную гипотезу, предлагающую одновременно и новую модель Вселенной и новое объяснение катастрофы, положившей начало космической экспансии человечества, промелькнули для Террариума словно несколько дней.

Руководствуясь одному ему известными причинами, Добронравов поручил создать на базе уральской Станции отдельный Центр подготовки космонавтов, который и будет заниматься полноценным сопровождением миссии, так и не получившей в документах не то, что названия – даже постоянного цифрового идентификатора. Сотрудники новосозданного центра получили задачу в равной степени амбициозную и трудновыполнимую: разработать программу физической и психологической предполётной подготовки для космонавтов, которые проведут вдали от Земли непредсказуемое количество времени. По сравнению со сложностью этой задачи меркла даже необходимость разработать рацион, которого хватит на то же самое непредсказуемое количество времени. И который будет поддерживать не только физическое, но и психическое здоровье космонавтов.

В мае 2091 года на стол Совета ОСР легли протоколы подготовки космонавтов и материальной части экспедиции и рекомендации по подбору экипажа. Заработали отборочные комиссии из клинических психологов, терапевтов и психиатров, перелопачивающих любезно подобранные нейроинтерфейсами анкеты. И уже в середине сентября каждый из двенадцати счастливчиков: семеро в основном составе, пятеро – запасные, получил предложение принять участие в длительной и чрезвычайно важной космической миссии по поиску родной планеты Змеев.

И ни один не отказался.

***

Валентин от души хлопнул дверью, выскочив из начальственного кабинета. Дверь эта, единственный сохранившийся на станции элемент «классической архитектуры», нагло выбивалась из ряда бесшумно выдвигающихся из стен чрезвычайно тонких и лёгких перегородок, надёжно защищающих от воздуха, несущего холод, запахи, информацию.

Но начальник Центра, профессор нейропсихологии Романов, автор лучшей из существующих методик по подбору экипажей космических кораблей, обладал чрезвычайно консервативным вкусом. И категорически отказывался работать в помещениях, нововведения в которых служили не для работы, а исключительно ради «баловства». Впрочем, сегодня Валентин, обычно втихую потешающийся над замшелостью профессора, был даже рад наличию обычной деревянной двери, которой можно от души грохнуть о косяк.

– Чёртов ретроград!

Он поддал ногой по бесшумно скользящему вдоль стены «уборщику» – амёбоподобному исксу2, бесшумно и безынициативно ползающему по коридорам и вбирающему в своё чувствительное желеобразное тело всё, что выступает над основной поверхностью больше, чем на долю миллиметра. Судя по насыщенному зеленоватому цвету поверхности, это был улучшенный «уборщик», снабжённый аналогом хеморецепторов.

Валентин фыркнул, вспомнив, как чудесно выглядел изрядно полысевший ковёр Романова, когда тот пару недель назад решил придать кабинету немного уюта. Забыв при этом о некоторых нюансах работы «уборщиков».

– Чёртов тупой ретроград!

Летейнант Кузнецов смаковал каждое слово, но чувствовал, что ругательства совершенно не помогают успокоиться. Он пытался отвлечься на стены, покрытые увеличенной копией монументального полотна «К звёздам!», на портреты пионеров космоса, заменяющие на техно-рельефе ключевые звёзды, на еле слышное жужжание систем жизнеобеспечения центра… Бестолку. В ушах звенели колючие, безжалостные слова: « Инцидент, произошедший во время миссии к облаку Оорта, исключает возможность вашего участия в миссии, отправляющейся в дальний космос ». В окраинных астероидах льда было меньше, чем в застывшем лице Романова, когда он рушил все мечты Валентина.