Скульптор

— Я понял. Тогда, Людмила, мы с вами быстро перекусываем готовым пайком, чтобы на шесть часов хватило, и отправляемся исследовать аномалию вблизи. Не вижу смысла ждать.

* * *

Пилотируемый астероидный дрон — небольшой шар, снабжённый несколькими бурами, тепловой пушкой и буксиром, позволяющим ему передвигать небольшие астероиды, легко отсоединился от «Вестника». Костя, по непонятной ему самому до конца причине, сразу включил программу полностью ручного пилотирования, и теперь потихоньку набирал скорость: двадцать километров в секунду, тридцать, сорок… Что-то странное он ощутил, удалившись от «Вестника» на пятьдесят мегаметров, набрав уже приличные сто километров в секунду.

Спроси кто в тот момент, что именно заставило его спешно сбросить скорость до тридцати километров, и Костя совершенно честно развёл бы руками. Ему, опытному лётчику, хватило небольших, толком неосознаваемых изменений в движении дрона, чтобы принять единственно правильное решение. А меньше, чем через десять секунд после торможения, дрон внезапно замер, словно встретившись с какой-то невидимой преградой.

К счастью, и Костя, и Люда были пристёгнуты к креслам, все потенциально хрупкие вещи — намертво зафиксированы на своих местах, а дрон — рассчитан на экстренное торможение с сорока километров в секунду. Так что космонавты отделались лишь неприятными ощущениями от попытавшихся продолжить полёт внутренностей.

— Очень интересно. — Первым делом Костя проверил, способен ли дрон двигаться назад. И, обнаружив, что может, вернулся в точку, в которой двигатель стабильно поддерживал десять километров в секунду. — Есть идеи, что с нами случилось?

— Много. — Люда нахмурилась. — Начиная от того, что здесь нет тех частиц, за счёт которых двигаются гироскопы, заканчивая тем, что тут есть какая-то незаметная для нас материя, двигаться в которой мы не можем.

— Даже не знаю, которая мне нравится меньше. Свяжись с «Вестником», может, у них будут ещё какие-то предположения.

Людмила вызвала «Вестник» и быстро заговорила, описывая полёт, резкое торможение, и изменение окружающего их пространства. А Костя серьёзно задумался, привычно запустив руку в волосы. Можно было отметить это место, вернуться на корабль, обвесить дрон разнообразнейшей аппаратурой… И это они сделают в любом случае. Но сейчас, коль уж он находится здесь и имеет под рукой отличный буксир с длинным и прочным фалом, можно было попробовать получить немного больше информации.

— Люда, я сейчас надену полный скафандр, прикреплюсь к буксировочному тросу и аккуратно полечу вперёд. Твоя задача — контролировать моё нахождение в космосе и быть готовой затянуть меня на корабль, если что-то пойдёт не так. Условный знак для спасения в случае пропажи связи — я прикладываю руку к макушке шлема. Если я начинаю вести себя, по твоему мнению, неадекватно, вытаскивай сразу, не дожидаясь связи или сигнала.

Побледневшая, но заметно собранная Людмила могла только кивать. И Костя от души понадеялся, что не переоценивает сейчас напарницу.

Покинув дрон, Костя включил двигатель и осторожно двинулся вперёд. Что ж, одна версия уже опровергнута: если бы здесь не было частиц, обеспечивающих движение гироскопов, то и «крылья» тоже стояли бы. Но они двигались, значит, оставалось проверить вариант с незаметной материей. Его расчёт был прост: если вокруг лежит некий барьер из сверхсжатой материи, то барьер этот не пропустит и его. Но, так как Костя в любом случае будет двигаться медленнее дрона, есть шанс что это произойдёт чуть дальше: врезаться в барьер человеку на скорости 5 километров в час и кораблю на скорости пять километров в секунду — есть разница?

В пределах двухсот километров никаких аномалий не обнаружилось, и Константин, вытянувший уже две трети фала, хотел было возвращаться. Но решил на всякий случай отойти на полную длину фала.

Он не успел ощутить момент, когда пространство вокруг изменилось. Это было похоже на движение в постепенно сгущающемся газе или чём-то подобном: плотность пустоты вокруг увеличивалась настолько незаметно, что, не будь скафандры столь чувствительными и повторяющими контуры тела, Константин бы заметил что-то только после того, как вообще не смог бы двигаться.

Тем не менее, пространство не становилось похожим ни на жидкость, ни на желе, ни на что угодно, до этого момента виденное или прочувствованное Костей. Просто двигаться становилось труднее, скорость потихоньку терялась, и всё. И это при том, что двигатель продолжал работать! Но никакого тебе сопротивления окружающей среды, никакого ощущения раздвигающейся материи.

Вытянув фал до конца, Костя оказался в точке, в которой, чтобы сделать хотя бы один шаг вперёд, приходило прилагать ещё и серьёзное мышечное усилие. Безумно хотелось отстегнуть фал и продолжить движение вперёд, к тайне, но потакать самоубийственным желаниям Константин Усиков не привык. Сделав несколько упражнений и запомнив мельчайшие оттенки ощущений, он нажал на кнопку сматывания фала.

* * *