Скульптор и Скульптура

Великий князь багровел всё больше и больше, и монгол продолжал: «Но если Великий князь желает добра своей стране, то он должен стремиться к знанию и всячески способствовать его обмену с другими народами, как это делали монголы. Мы не развивали другие страны, мы развивали свой народ».

Великий князь уже знал что почём и медлить не стал. И опять было «разгуляй поле», и опять два войска стояли друг против друга, и опять основу обоих войск составляли братья — славяне.

Лёгкие казачьи разъезды ещё до боя гарцевали перед передовыми линиями войск и выкрикивали своих товарищей, оказавшихся по ту или иную сторону. Они были куражны, хвалились своей доблестью и орали, что если приказано выпороть, то снимай портки, и хохотали.

Татары присматривали пути отхода, мало ли чего…

Из настоящих врагов на поле были только рыцари и стоявшие против них князья и их немногочисленные дружинники. Так выходило, что если убрать с поля боя весь мобилизованный люд, то останутся только рыцари да князья.

Рыцари с тоской, не лишённой торжественности, смотрели в сторону русского войска и не понимали, как такое может быть, Орда разбита, а персонажи всё те же. Рыцари тоже были князьями, но безземельными. Когда они передрались друг с другом за земли, Папа Римский в целях их утихомирить призвал их под святые знамёна и отправил в поход на Святую землю против неверных, а заодно и пограбить. В качестве приза был обещан «Гроб Господень» и, конечно, новые земли во владение. Но мусульманские воины–пустынники дали им такого жару, что так далеко ходить они зареклись и стали мириться между собой внутри своих маленьких стран. Вспомнили и римское право, и даже такое мудрёное слово, как социум. Они уже стали выстраивать свои социальные отношения и вступать в поединок между собой, доказывая силу закона, но Папа Римский очень мало отличался от Попа Российского и тоже был жаден не в меру. Папа указал им на земли России. Мол, земли полно, народ там живёт хоть и христианский, но сильно заблудший. Был у них когда–то князь Владимир, такого нагородил, что надо непременно исправлять. И они пошли, а куда деваться, если чести хоть отбавляй, а места для её проявления нет, даже мелкого замка построить негде, всё в руках Папы, Короля и их вассалов. И толпа мелких рыцарей прискакала в Россию, а там Орда и местные делители в том же интересном положении: жажды отнимать и делить. Но Орда пала, Папа было обрадовался и что? Стоят два войска друг против друга, и это уже не крестовый поход на Восток, а с точностью до наоборот.

Великий князь приказал казакам пленить рыцаря и доставить его к нему. Задача была трудная, но для казаков с их природным юмором, здравомыслием и военным опытом вполне выполнимая. С этой рыцарской братией они уже дела имели, их странности знали. Особенно такие, как честь, отвага и желание быть в одиночестве с целью отдачи всего себя какому–нибудь модному занятию, например, игре на музыкальном инструменте или танцам. Мечом, конечно, тоже хорошо помахать, да только во дворцах это становилось всё менее и менее почитаемо. А чтобы пробиться в фавориты, необходимо было оставить след в душе короля, а лучше королевы.

Казаки и умыкнули такого странствующего и углубившегося в себя рыцаря. Углубился в себя он игрой на виоле. Его быстро спеленали, как младенца, и вот он уже сидел перед Великим князем злой и хмурый. Великий князь пытал его, что за народ в его войске.

Рыцарь отвечал, что там собрались все те, кому дорога свобода: англичане, французы, немцы, чехи, словаки, венгры, австрийцы, казаки и даже татары и турки. Великий князь всё чаще и чаще слышал слово «свобода», но никак не мог уразуметь, в чём же она ограничена на Руси, если у него нет даже святой инквизиции, так её мелкая разновидность — опричнина, и то только для своих.

Он спросил рыцаря о том, что такое свобода в его стране. Рыцарь оказался итальянским французом и звали его Бертран.

Бертран оживился, возвращаясь к прерванным казаками во время его пленения мыслям, и стал объяснять: «О, свобода! Это когда каждый свободен делать то, что хочет, но хотеть можно лишь то, за что платят, лишь то, что даёт возможность избегать бедности и нужды».

— Мудрёно, — подумал князь, а вслух сказал, — поясни.

Бертран был удивлён такому тупоумию князя, но сдержанно продолжил: «Я, например, отлично владею мечом».

— Это мы заметили, — напомнил о себе казачий атаман.

Бертран не обиделся, разве могут эти дикие люди понять душу музыканта и продолжил: «Я не богат, но я владею мечом, я купил доспехи, и меня за деньги нанимает государство для военных действий. Мы нужны друг другу. Это свобода».

— Мудрёно, — опять подумал Великий князь, — зачем деньги, крикнул клич князьям — холуям собрать ополчение. Не собрали — головы долой. Мудрёно.