Скульптор и скульптуры

– Так ушла бы, – простонал Иван.

– Так интересно ведь, – возразила барышня.

Иван Иваныч никак не мог вспомнить, как её зовут, и попросил включить телевизор.

Комнату наполнил чудный голос: «Дай нам Боже быть добрее, научи любить». Следом за голосом появилось изображение. Иван Иваныч вспомнил всё.

– Кстати, Маринка, о мужчинах и женщинах: знаю мужчину, который страстно любил эту женщину в то время, когда её ещё никто не знал. До взлёта и чуть-чуть на взлёте. Она взлетела – он помнит, а она вряд ли. Забавно. Если бы было наоборот, забавней бы не стало. Равенство».

– Да ну вас, Иван Иваныч, виски попробуете?

Иван согласно кивнул, и Маринка пошла хлопотать.

Глава двадцать первая. Аналогии

Государь – вожак. Народные толпы – звериные стаи. Вроде замкнутый цикл. Торная дорога, по которой сначала бегали стаи к водопою, к еде, затем стаи вытеснили люди, но чтобы не забыть тех, кого уничтожают, придумали «красную книгу» и зоопарк. И всё-таки природа нуждается в человеческих руках, а ещё больше в его разуме. Ведь есть разница между розовым хряком и клыкастым, заросшим щетиной кабаном, между волком и пуделем, между сорняком и розой. Но что-то в стране опыта не работало в нужном направлении. Это была какая-то военизированная страна, правда на такой же военизированной планете. На этой планете, к чему бы не прикоснулись руки человека, выходило оружие. Были отдельные представители людей, которые предупреждали, что всё в руках людей и ни в чьих более. Но их не слушали, ибо даже церковной стройкой загадить девственную природу всегда было выгодней, чем не загадить. А объяснение более чем убедительное: «Что не так, господь поправит», словно у него своих дел нет, как только наши поправлять. Но слушали в стране опыта больше тех, кого было выгодней, чем тех, кто призывал не гадить, чтобы не жить в своей же блевотине.

Остров же уже облюбовали помощники Скульптора. Они были заняты им, а следовательно, решая свои дела, помогали и его обитателям. Остров по этой причине отличала одна странная особенность. По мере проводимых раскопок он становился только чище. В стране опыта, как и вы знаете, всё с точностью наоборот.

Например, на острове археологи раскопают демократические ценности или наоборот диктаторские, посмотрят на них, подерутся при дележе и забудут и о ценностях, и о драках. Роют, ищут дальше. Выкопанные ямы и горы островной земли быстро выравниваются, затягиваются и придают острову первозданный вид. Страна же опыта была только в самом начале пути к такому жизнеустройству, но и там то наводнение, то оползень, то другая «напасть» наводили порядок. Но в основном всё шло по старинке: для ценностей были выделены специальные места называемые свалками, мусорками, помойками. А уж если ценность была всем ценностям ценность, то откопав и слегка почистив, её выставляли в музей. А если унести ценность было невозможно, то, оставляли на месте, обносили забором и брали деньги за просмотр.

Страна опыта была похожа на склеп ветхой недвижимости. В этом склепе разного ветхого барахла скопилось столько, что возникли целые министерства по его охране. Конвейер был запущен на славу: одни копают, другие чистят, третьи оценивают, четвёртые пытаются украсть, пятые берут деньги за охрану, шестые продают, чтобы первым было на что копать, а пятым охранять. Все заняты. И так во всём. От этой всеобщей занятости люди в стране опыта перестали соображать совсем.

Спасало их от «гиены огненной», и то не всех, лишь то, что кто-то, где-то, когда-то сделал всё то, что они находили, и не мешал им повторять свои творения по аналогии. Люди чувствовали подвох и даже пели: «Бег по кругу, по кругу без конца». Островитяне же такой аналогии были лишены напрочь. Они просто копали и искали, что первично демократия или диктатура, даже не задумываясь, что и остров кто-то создал.

Глава двадцать вторая. «Былое и Думы» [23]

Джеймс Бонд [24] возмущался и капризничал.

Возмущался своим правительством, российским, американским, иракским, украинским, сирийским и всеми остальными. Он жаловался Иван Иванычу на то, что раньше от одного его подвига до другого успевали фильм снять, а он мог отдохнуть. Теперь у него не жизнь, а сплошной подвиг. Но это у него. А у сценаристов сплошная головная боль. Ибо выполняя задание он вроде герой, а по выполнению – дурак, предатель. И снова в бой искупать вину, и опять подвиг, и опять дурак.

Капризничал, отказываясь шлёпнуть Маринку по заду и выпить с Иван Иванычем водки.

Иван Иваныч ещё не совсем отошёл от островной жизни и слушая Бонда думал как-то странно и так же странно говорил: «Джеймс – это закон кармы, вечно только движение, вчера мы так жили, сегодня вы. Значит, опыт ещё интересен, ещё не закончен».

– Какой опыт? – шумел Джеймс – Власти не стало. Был Рим, была Персия, Вавилон, Египет, Британия – царица морей, Россия – международный жандарм…».

– Не перегибай – вставил своё веское слово Иван Иваныч.