Скульптор твоего тела

— По-разному, — пожал плечами Иван. — Есть варианты, начиная от нового рождения в человеческом теле и до полного перехода на духовный план существования. А между этими двумя вариантами есть еще куча возможностей. Зависит от разных причин.

— А со мной что будет? — я замер в ожидании ответа.

Иван же отвечать не спешил. Он как-то странно смотрел на меня, словно не мог решиться, говорить мне что-то или нет. Но все же, видимо, наконец, на что-то решился.

— Позвольте, Олег, я сначала все же закончу свой рассказ, это важно. Так вот. Адамы рождаются постоянно в соотношении, примерно, один к пятнадцати к людям. То есть, сейчас нас тысяч пятьсот — шестьсот во всем мире, приблизительно, конечно.

Я глотнул «Байкал» и машинально отметил, что напиток все так же пощипывает пузыриками газа нёбо. Нисколько не выдохся.

— Однако, — продолжал Иван, — даже среди адамов выделяются, как мы привыкли говорить, три категории посвящения. Первая, самая распространенная, это когда отец был адамом, а мать — нет. Вторая категория, намного меньшая, это те люди, у которых и отец и мать были адамами, но среди их предков были и люди и адамы. И, наконец, третья, крайне редко встречающаяся сегодня категория — это чистые адамы. Чистые адамы могут быть как мужского, так и женского пола, но то, что их отделяет от двух первых категорий, так это то, что их кровь никогда не смешивалась с кровью человеческой. Они «чистые», все их предки без исключения были адамами.

— Это интересно, — заметил я, — но что это дает?

— Если ты принадлежишь к первой или второй категории адамов, то, обычно, ничего особенного, кроме того, что со смертью тела твое существование не заканчивается. В остальном ты ничем не отличаешься от обычного человека. Ну, разве что живешь чуть дольше, почти не болеешь и медленнее стареешь. А вот с третьей категорией это не так.

— А как? — не выдержал я, впрочем, обо всем уже догадавшись.

— Ну, как с тобой, например, — улыбнулся Иван. — Рано или поздно у них проявляются необычные способности. Так дает о себе знать дар Демиурга. Эти люди сами немножко боги, пусть и с маленькой буквы, но бывает, что дар любого из них становиться, по сути, самым настоящим чудом.

— Я — чистый адам? — решил я все же уточнить.

— Ты чистый адам, — ответил Иван, — как и я.

Возможно, я подозревал нечто подобное с того самого утра, когда проснулся полностью здоровым. А, может быть, просто мертвые не такие эмоциональные, как живые. Нет, я, конечно, удивился и это очень мягкое описание того, что я почувствовал. Но никакого шока или еще чего-то подобного я не испытал. Знаете ли, когда ты умер, а потом сидишь и разговариваешь, попивая «Байкал», уже мало что сильно удивляет. Наоборот, у меня словно камень с плеч свалился, ведь я теперь узнал природу своего дара. Мне больше не надо гадать, ставить эксперименты на самом себе с непредсказуемым результатом. Теперь, наверное, Иван или, может, другие адамы все мне объяснят и расскажут. И вдруг другая мысль пронзила меня:

— Так, моя мама адама?

— Конечно, а как иначе?

— И бабушка с дедушкой?

— Да, — кивнул Иван. — Я же сказал, в твоем роду не было людей эволюции.

— Почему же мне никто не сказал?

— Понимаешь, Олег, тут такое дело, — замялся Иван. — Твой родной дед, отец твоей мамы, чистый адам, как и твой отец, ушел из семьи, когда твоя мама была еще совсем крохой. Тот, кого ты знаешь как деда, это второй муж твоей бабушки. И он был человеком, ничего об адамах не знал, считая свою жену и ее дочь, которую удочерил, обычными людьми. Из-за этого, чтобы его не пугать, твоя бабушка решила стареть вместе с ним, а твоя мама после ухода твоего отца, присоединилась к ней. Они решили прожить обычную человеческую жизнь. Думаю, поэтому, она ничего не говорила тебе. И поэтому тебе пришлось страдать от псориаза до пробуждения дара. Не знаю, как я поступил бы на ее месте, но и ее не виню. Ведь она точно знала, что однажды твоя болезнь исчезнет без следа.

— А как же мои чувства? — крикнул я. — Они ее вообще не волновали?

Иван вздохнул:

— Твоя мама хорошая адама, поверь. Но очень упрямая.

И в этот момент в его глазах промелькнула тень давней грусти.

— А мой отец? Почему он бросил нас? Вы знаете его? Он жив?

Иван как-то сразу смутился, но быстро справился с собой и прямо взглянул мне в глаза: