Скульптор жизни

– Вы забываете, кто я такой! Я и без этой записи могу вас спокойно засудить, а это лишь приятный бонус законности, – с гордостью протянул Михаил Александрович.

– Какой разговор? – спросил ничего не понимающий прокурор.

– Я в Лимске уже больше, чем один день, – бросил ему Михаил Александрович. – А что касается вас, Яков Ярославович, то мы с вами прекрасно знаем, что вы сказали много подозрительного в нашем разговоре…

– Как и вы, – спокойно ответил Яков Ярославович.

– Но мои слова вырежут, – тихим голосом произнёс Михаил Александрович. – Так что давайте поступим следующим образом. Вас арестовывают и ведут следствие долгие семь месяцев, но потом спокойно отпускают. Идёт?

– Идёт, – поразмыслив с минуту, ответил Яков Ярославович. – А теперь уйдите из моего дома. Арестуете завтра со всеми документами. Удачного выступления, Михаил Александрович.

***

– Даже не собираюсь спрашивать вас, что вы делали в Лимске, – говорил прокурор. – Просто ответьте, почему Яков согласился?

– Точно! Его можно называть просто Яков! – весело проговорил Михаил Александрович. – Без отчества удобнее!

– Почему? – повторил свой вопрос Сергей Васильевич.

– Яков далеко не дурак. Он прекрасно понимает, что это дело совершенно фиктивное… И он прав!

– Но ведь это моё дело!

– Сергей Васильевич, – ласково сказал министр. – Вы же прекрасно понимаете, что это дело никогда вашим не было. И точно, никогда не будет раскрыто. Только через мой труп…

– Такое ощущение, что это вы были убийцей!

– К счастью, у меня алиби для всех убийств, – отвечал Михаил Александрович. – Но знаете? Яков думает, что мы его освободим после семимесячного следствия. Но прав он только отчасти! Мы его не можем обвинить в убийствах 18–ого года, но за Даринского вы его сможете посадить!

– Мне приятно это слышать, – без эмоций отвечал прокурор.

– Я вам пришлю доказательства завтра… Или в течение недели… С вас требуется только тянуть со следствием. Хорошо?

– Спасибо вам, – вместо ответа сказал Сергей Васильевич.

– За что? – удивлённо спросил Михаил Александрович. – Всё это лишь для моей выгоды, но мне приятно, что и вам что–то перепадёт. Высадите меня здесь, пожалуйста. Надеюсь, ещё встретимся.

– Я тоже, – тепло ответил прокурор, остановив машину.

Глава XI

– Даниил Николаевич, всё по плану? – спросил Михаил Александрович у входа в главный корпус Лимского Государственного Университета.

– Просто идеально, – ответил Даниил Николаевич. – Удалось согнать много людей.

– И кого?

– Бюджетников, школьников, студентов, полицейских… Потенциальных избирателей.

– Особенно школьники, – улыбнулся Михаил Александрович. – Посмотрите, Даниил Николаевич, вот этот юноша Максим Львович, о котором я вам говорил. Талантливая личность. Позовите его в гримёрку. Мари там?

– И Аркадий Васильевич.

Через пять минут Михаил Александрович, Даниил Николаевич, Мари, Максим Львович и Аркадий Васильевич сидели в креслах.

– Максим, я прочитал вашу речь.

– И как она вам?

– Мне понравилась… Но в связи с обстоятельствами я буду читать своё творение. Уж извините…

– Ничего страшного, Михаил Александрович!

– И да, Максим. Вы в команде, – сказал министр. – Добро пожаловать! В этой комнате мои самые близкие соратники. Вместе мы перевернём страну, а возможно даже историю! Но для начала, нужно поговорить с народом. Без него в таких вопросах никак.

– Согласна, – сказала Мари.

– Поддерживаю, – отозвался Даниил Николаевич.

Максим кивнул в знак согласия, а судья понял, что попал в команду не совсем фиктивного кандидата…

***

– Дети мои! – вышел на сцену Михаил Александрович. – Думаю, здесь надо поаплодировать, ибо не каждый день вы видите министра! – запланированный смех зала – Вы меня, конечно же, знаете! Четыре года назад я был вашим губернатором. Для людей, которые воспользовались моей щедростью и пришли сюда, чтобы прогулять последние три урока, представлюсь – запланированный смех – Михаил Александрович Божесов! Министр юстиции. Сегодня я вышел на сцену, чтобы сказать вам важную вещь. Очень важную… Но будучи очень творческим человеком, я не могу проигнорировать прелюдию к важной вещи… – к удивлению, незапланированный смех.

– Он всегда так выступает? – спросил Аркадий Васильевич у Дмитрия Николаевича.

– Любое выступление на публике такое.

– По–моему, это очень правильная система, – добавила Мари. – Он эмоционально говорит о непонятных, а может и ненужных вещах, создавая видимость.

– Как и все, – сказал Дмитрий Николаевич.

– Он вкладывает душу в свои слова. У него есть цель в выступлении, но, кажется, он плохо заводит толпу, – проговорил Максим Львович. Все улыбнулись.