Скульптор

Отбросив мешанину разрозненных образов, порожденных сном, Кэти уселась в кровати и долго изучала фотографию Ночи. Она живо помнила обстоятельства, связанные с этим снимком, который сделала на свой старенький «Никон», еще когда училась на последнем курсе Гарвардского университета. В то время Кэти даже представить себе не могла, что использует фото в своей книге, не говоря про его пророческий контекст в части заболевания, которое свело в могилу ее мать. Так уж вышло, что в тот самый день, когда Кэти сдала пленку с Ночью в фотолабораторию, мать сообщила ей по телефону страшное известие.

— Кэт, я не хочу, чтобы ты напрасно тревожилась, — сказала Кион Ким. — Мы, кореянки, очень сильные. Все будет хорошо.

Но тут было нечто большее, чем боль, принесенная воспоминаниями, или злая шутка судьбы, проявившаяся в том, что эту главу Кэти писала в то время, когда ее мать лечилась в онкологической клинике Бостона. В конечном счете данный раздел стал эпитафией. Хильди не могла избавиться от пугающего ощущения, будто обратиться к разделу о Ночи и раке груди ее толкнуло что-то помимо сна, более глубокое, чем образ матери, кричащей из окна длинного черного лимузина, проносящегося мимо школы Иден-Парка.

— Да, доктор Фрейд, — произнесла Кэти вслух. — Символизм бросается в глаза. Черный лимузин — это рак. Машина принадлежит смерти. Она сидит за рулем, увозя мою мать прочь. А я не хочу, чтобы смерть отнимала ее у меня.

«Но при чем тут статуя Ночи? — ответил голос у нее в голове. — У тебя возникло непреодолимое желание обратиться к фотографии, сделанной в тот самый день, когда мать сообщила тебе о том, что у нее рак груди. Странное совпадение, Кэт, ты не находишь? Но тогда ты не увидела связь, ведь так? Там, во Флоренции? Лишь через несколько лет, когда состояние матери уже заметно ухудшилось, работая над книгой, ты в полной мере оценила, какую злую шутку сыграла с тобой судьба в тот день. Боги словно пытались тебя предупредить, Кэти, но ты не смогла их услышать».

— Мама, ты пытаешься что-то мне сказать, предупредить? — спросила вслух Кэти.

Ее взгляд снова упал на раскрытую книгу, на текст под фотографией Ночи.

«Следовательно, с высокой долей вероятности можно утверждать, что в качестве модели скульптор использовал женщину, живую или мертвую, с ярко выраженным раком груди, и точно воспроизвел в мраморе все физические дефекты».

— Женщину, живую или мертвую, — задумчиво повторила Кэти.

Она снова и снова перечитала текст, убежденная в том, что никак не может что-то ухватить. Есть какая-то скрытая связь между кошмарным сном и статуей Ночи, обстоятельствами написания этой главы и теми словами, к которым она обратилась, содержавшими ключ к сознанию Микеланджело-убийцы.

«Послание в послании, — подумала Кэти. — Нужно его ухватить, пока оно не исчезло.

Мать, случайное совпадение во Флоренции, рак груди, Ночь.

Сон о матери, стремление увидеть Ночь, груди, Микеланджело-убийца».

— Какая между этим связь?

«Однако, несмотря на точное изображение больного органа, мы, как это ни странно, снова видим обе груди неуклюже приделанными к мужскому телу. Как будто в своем знакомстве с женщиной Микеланджело не пошел дальше узкого и объективного восхваления тех „частей“, которыми различаются полы, так и не смог разобраться, как же эти детали взаимодействуют друг с другом в целом».

— Детали в целом, — прошептала Кэти, отчаянно вчитываясь в слова, написанные больше семи лет назад. — Части, части, части…

«Затем, опять же, существует теория, что Микеланджело сознательно ваял свои женские фигуры именно такими, почти мужскими, просто потому, что, как мы уже обсуждали выше, он считал тело представителей сильного пола эстетически более совершенным».

«Мужское тело с женскими частями, — мысленно произнесла Кэти. — Эстетически более совершенное.

Сознательное заявление, послание к зрителям от Микеланджело, повторенное убийцей? А кошмарный сон — сообщение от мамы?

Это еще что за чертовщина?

Мама. Женщина. Мертвая или живая? Ночь. Женщина. Мертвая или живая?

Нет.

Мама. Рак груди у мамы. Болезнь. Рак груди. Груди? Груди? Микеланджело-убийца и груди?

Я схожу с ума?»

«Возможно», — ответил у нее в голове голос Сэма Маркхэма.