Скверна

– Ты их кому-нибудь показывала? Камни? – спросил он.

Она помотала головой.

– А вот я показал. И будь я на твоем месте, то хорошенько бы следил за ними. Черт, напрасная трата времени. Я мог бы продать их, выйти на пенсию и жить спокойно, а ты даже не догадываешься об их ценности. Надо было забрать их, эх, надо было.

– Ты их и забрал.

– О господи… – он смотрел на мигающие у церкви огни. – Я подумал, что это принадлежало им, понимаешь? А ты имеешь к ним какое-то отношение. Но ты понятия не имеешь, кто они такие, так ведь? Ты никогда не слышала о Вардарах? Или о забытых?

Она помотала головой. Мужчина провел рукой по лицу. Казалось, он очень устал.

– Как тебя зовут? – спросила Хирка и забралась на кресло с ногами. Ей хотелось вскарабкаться куда-нибудь, но здесь не было такой возможности. Он криво усмехнулся и от этого стал каким-то теплым, можно даже сказать, симпатичным. Просто этого нельзя было разглядеть, когда он был опасным врагом. Хотя, может статься, он до сих пор оставался врагом. Во всяком случае, другом он точно не был.

– Стефан. Меня зовут Стефан Бароне, – казалось, он удивился собственному ответу. Она надеялась, это потому, что он сказал правду.

– А я Хирка.

– Милое имя, что и неудивительно. Так откуда ты, Хирка?

– А ты откуда?

Он внимательно изучал ее, как будто искал, за что бы зацепиться взглядом и решить, отвечать на ее вопрос или нет.

– Мой отец был шведом, а мама – итальянкой. А домом можно назвать сотню мест, только бы там была гостиница или знакомые. За последние полгода я побывал в десятке стран Европы. Но тебе это ни о чем не говорит, так ведь?

– Мой отец был из Ульвхейма, своей матери я не знаю. Еще до того, как мне исполнилось десять, я повидала почти весь Имланд из окна повозки, и я прошла весь Блиндбол пешком. Но тебе ведь это тоже ни о чем не говорит.

Стефан рассмеялся и потер подбородок. Он был взрослым и все же казался немного потерянным. Хирка улыбнулась и вдруг поняла, что очень давно не улыбалась по-настоящему. Комната мгновенно стала теплее. Она не знала отчего, но смогла немного расслабиться. Неужели в обмене именами заключено так много власти? Возможно, она сломала лед, и теперь ей удастся выкрутиться и вернуться к слепому.

И сделать что? Сидеть там и ждать, когда явятся другие враги?

– Что случилось с твоей губой? – Хирка указала на свою губу, на случай если подобрала неправильные слова.

– Таким родился. А пялиться невежливо.

– Мне кажется, это красиво, – сказала Хирка. – Не пялиться. Твоя губа.

Стефан рассмеялся и снова нажал на телефон.

– Значит, если я правильно понял, тебя только что пытались похитить какие-то больные люди. Ты понятия не имеешь, кто они такие и чего хотят. Каждый коп Йорка работает сегодня сверхурочно, чтобы найти нас. На расстоянии метра от тебя сидит вооруженный чужак. И при этом ты говоришь о моих губах?

Хирка пожала плечами и потупилась:

– Я не сделала ничего плохого. Я не знаю, почему все так получилось.

Стефан отложил телефон и снова встал. Она заметила у него на шее цепь, которая скрывалась под свитером.

– Ты когда-нибудь встречала по-настоящему больных людей, Хирка?

Хирка скрыла улыбку. Она сомневалась, что Стефан встречал так же много больных, как она, но не ответила.

– Я хочу сказать, серьезно больных. Тех, кто знает, что скоро умрет? Только представь, что увидела одного такого обреченного на смерть человека через год, причем совершенно живого. Или через три года. Тридцать лет, – он посмотрел на Хирку. – И не просто живого, но ни на год не постаревшего. Что бы ты подумала?

Стефан закурил, но, судя по всему, это не доставляло ему никакого удовольствия.

– Могу рассказать тебе, кто они такие, Хирка. Один из них – нанятый рецидивист, его больше не стоит бояться. Насчет второго я не уверен, но это скоро выяснится. А вот третий… – Стефан посмотрел на нее с отчаянной мольбой во взгляде, словно она принуждала его говорить. – Ну, он тоже был когда-то человеком. До того, как стал хищником. Рабом крови. Больным.

Исак.

Хирке не было нужды спрашивать, она была уверена, что знает, о ком говорит Стефан.

– Его что-то заразило. Это что-то передается из поколения в поколение. Те, кто об этом знает, помалкивают, потому что это одна из вещей, о которых нам знать не положено, понимаешь? Человек делает то, что может, так ведь? Я охочусь на них с подросткового возраста.

Он расхаживал взад-вперед по комнате, собираясь с мыслями и подбирая слова.

– Они называют себя Вардар. Я проследил за ними досюда, а они следили за тобой. Сначала я подумал, что ты одна из них, но ты здорова, так ведь? И все же ты нужна им, а я не понимаю зачем.

Стефан говорил так быстро, что Хирка едва поспевала за его мыслью, к тому же он употреблял много новых слов.

– Что такое раб крови? – спросила она.

Он остановился и посмотрел на нее.

– Тот, кто должен был умереть давным-давно, но все еще жив, потому что так кому-то надо.

– И кому это надо?