Скверна. Шаг первый

Судя по всему, звук доносился из кабинки проводника. Я нахмурился: неужели он так крепко спит, что не слышит мелодию? Разозлившись и гневно подлетев к его месту, я без стука ворвался внутрь. Снова никого. Только мой телефон без чехла, разрывающий себе динамики то нарастающими, то утихающими «бипами». Он лежал на столе у вычищенного до блеска окна, в котором хорошо отражалось мое довольно свежо выглядящее лицо. Я схватил сотовый и посмотрел на его экран.

Абонент «Элиза».

Снизу – фото, где она стоит с тем хмырем, что обнимает ее за талию.

Ну уж нет. Я не хочу с тобой разговаривать. О чем нам вообще с тобой говорить?

Мой большой палец нажал на красную кнопку «Сброс», но ничего не произошло. Еще раз. И еще. Телефон звонил все громче и громче. Каждая нота вгрызалась в меня, как мелкая пиранья, причиняя дискомфорт. Я долбил пальцем по кнопке отмены, и когда звонок стал визжать настолько, что звуки слились в шипящую какофонию, не выдержал и бросил его прямо в окно. Телефон отлетел на пол и замолчал, а по окну разошлись трещины.

Я раздраженно выдохнул и почти развернулся, чтобы снова вернуться к попыткам что-либо разглядеть за окном, но резко остановился.

Взгляд зацепился за отражение. Стекло треснуло на уровне моего левого глаза и медленно, но верно продолжало покрываться кривыми линиями, аккуратно воспроизводя силуэт моего тела. Я подошел поближе и наклонился, не совсем понимая, что происходит.

В этот момент по всему телу разнеслась ноющая боль. Грудь начало страшно жечь. Из-за шока я не мог даже взвыть и просто наблюдал за тем, как мое лицо стремительно бледнеет. Я быстро заморгал и, открыв рот, посмотрел на отражение в стекле. Мое тело стало походить на иссохшую тряпичную куклу, только чудом стоящую на ногах.

Мне хватило сил на мысль о «Пренебрежении болью», и по запястьям полился знакомый белый свет. Однако спустя пару секунд мои руки начали светиться темно-фиолетовым, который сверху покрывал белое свечение, не оставляя от него и следа. Я еще раз посмотрел на себя: мое лицо заливала мертвецкая синева, а глаза, как и руки, горели фиолетовым огнем. Пылающая боль в груди достигла своего пика, и меня охватил животный ужас.

Глаз широко распахнулся.

Я тяжело дышал, еще долгое время глядя в пустой потолок. Темно-фиолетовое свечение, еще недавно застилавшее мне глаза, постепенно сходило на нет.

Спустя несколько минут я оперся локтем о матрас и сел, чтобы хоть немного прийти в себя.

Итак, что это было? Мне теперь каждую ночь будут сниться кошмары?

И самое главное, что со мной теперь? Почему я чувствую себя даже… лучше? По крайней мере, я теперь могу вдохнуть полной грудью без боли. И даже способен сидеть.

Тот укол… Все началось с него – мне так дико захотелось спать. Не знаю, зачем она решила вколоть мне снотворное, вроде бы проблемы с бессонницей меня совсем не мучили. Однако сработало мгновенно: я вырубился буквально через секунду. Если только содержимое шприца было снотворным, а кошмар – простым сном, а не предсмертным трипом.

Я сглотнул ком в горле и решил отвлечься, глянув пару видео на телефоне, но у меня так ничего и не вышло. Посмотрев на часы, я осознал, что недавний «сон» длился не больше пяти минут. Никакое это было не снотворное.

Навязчивые мысли о том, что меня пытались убить, с попеременным успехом боролись у меня в голове с внутренним противником теорий заговора. Если это простое снотворное, то что это, черт подери, было со мной? С другой же стороны, кто теперь захочет меня убивать? Скорее всего, после моей выходки, которую я застримил на весь «Постер», мои позиции в клане упадут просто до невозможного. Ни о какой свадьбе и наследии не может идти и речи. Я бесполезен, а, следовательно, убивать меня незачем. Надеюсь.

После долгих дебатов с самим собой я пришел к простому компромиссу. Возможно, медсестра вколола мне лекарство или успокоительное, ну, может быть, с дозой не рассчитала. Кошмар – это просто проявление посттравматического синдрома, который наверняка у меня был. А сейчас я просто накручиваю себя.

Но если существует вероятность, что в том шприце было совсем не лекарство, мне нельзя терять бдительность.

За этими размышлениями прошел весь остаток ночи, и я даже успел задремать на рассвете. Примерно около полудня меня разбудили голоса у двери.

– Да, господа, я все понимаю, но к пациенту сейчас нельзя! Ночью у него ухудшилось состояние, и его нельзя беспокоить! – кажется, я теперь мог узнать подхалимский тон Ибрагима где угодно. – Может, нам лучше пройти пообщаться в мой кабинет? Я понимаю всю важность вашего дела, но жизнь пациента для нас на первом месте! Как врач я не могу пустить вас к нему.

– Вы не совсем понимаете, что сейчас происходит, – резко ответил незнакомый мне женский голос.

– Поправка к законодательству: в случае угрозы прорыва Скверны в жилых районах у бюро контрразведки повышаются полномочия, – отчеканил незнакомый мужской голос. – Мы в полном праве проигнорировать ваши распоряжения.

– Н-но сейчас действительно не лучшее время для… – я услышал голос вчерашней медсестры.