Скверная жизнь дракона. Книга третья (СИ)

Перегнувшись, я ухватился одной рукой за странный выступ, напоминавший обтянутый склизкой тканью хрящевой сустав. Я насчитал таких выступов ровно восемь, и каждый из них находился ровно посередине под каждой из долей. Сустав свободно двигался, стоило приложить немного усилий. Но это явно не шар, судя по тому, как натягивалась желтоватая плёнка.

Стоило ещё немного подтянуться и лечь животом на край ствола — и всё стало понятно.

Вся внутренняя часть древня обтянута жёлтой и прочной плёнкой, начинавшейся у самого верха и заканчиваясь рядом с корнями. На всём протяжении в ней было восемь бугорков, тянущихся сверху до самого низа. Стоило чуть надавить на сустав, как весь бугорок двигался: где-то он был цельным, а где-то изламывался. Хотелось вырвать содержимое, но желтоватая плёнка оказалась слишком прочной для голых рук.

Недолго думая, я спустился на землю и побежал к преддверью за инструментами. Вскоре вернулся с двумя ножами на поясе. И замер рядом с древнем, поняв один крайне занимательный факт.

Те самые бугорки тянулись вверх строго прямой линией от толстых корней апельсинового цвета, соединяясь с одной из долей крышки зёва. Вряд ли эти бугорки подобны скелету, но быть нервом и проводить сигнал от корневых волосков — вполне способны.

Забравшись обратно, я с трудом проткнул плёнку. Меня едва не стошнило. То, что раньше пахло гнилыми водорослями теперь воняло прелой соломой. Глаза заслезились, и я едва не разжал ветки.

Минуту я привыкал к запаху, но получилось вытащить содержимое бугорка. По консистенции оно чем-то напоминало наполовину сваренную спагетти и свободно гнулось. Толщиной в полторы фаланги большого пальца, длиной метров восемь, оно своим желтовато-белёсым напоминало нервное волокно.

Прикинув в уме, что эти макаронины могут в будущем стать чем-то полезным, мне потребовалось минут двадцать на все восемь макаронин. Но только две из них оказались восьмиметровыми. Ещё две были четырёхметровыми, а остальные — практически моего роста. Одни чуть выше, другие чуть ниже. И на концах всех спагетти были похожие на набалдашники утолщения. Именно этими набалдашниками спагетти крепились к корням или долям зёва, или друг к другу.

Оставалось подождать два часа периода испарения. На всякий случай я провёл по одной из нервных трубок пальцем, собрав немного белёсого ихора и попробовал кончиком языка. Целую минуту я отплёвывался, пытаясь избавится от вкуса помидора, сгнившего месяц назад.

Я пошёл обратно за оставленными инструментами: они пригодятся у следующего древня. Но стоило подойти к дереву с ободранной корой, за которым я до этого прятался — как слух уловил пощёлкивание как от стаи гигантских муравьев, щёлкавших жвалами и хитиновыми лапами

Гул с каждой секундой нарастал, отчётливо слышалось жужжание расхлябанного вентилятора. Я покрепче сжал в руках тупой топор и ледоруб, готовясь к неизбежной схватке. Ноги же упёр в землю, готовясь сорваться и убежать к преддверью.

Со стороны скверного леса вырвалась волна блюдцеобразных тварей. Длиною в локоть; с шестью короткими и крайне толстыми лапками; на передней части тела некоторое подобие рта, похожего на шнек от мясорубки, окружённый десятком хитиновых жвал, блестящих острыми гранями.

Я уже приготовился бежать от толпы этих скверных крабов. Но они двигались к древню, а достигнув его — взметнулись по стволу и стали пожирать того изнутри. Кору, десятисантиметровый слой скверной древесины, ветки и корни они не трогали, но судя по чавкающим звукам и трясущимся веткам — белёсые внутренности выжирались с особой тщательностью.

Спустя три минуты раздался треск. Порождения прогрызли дно у древня и с той же стремительной скоростью помчались обратно в сторону скверного леса. Я долго стоял, прислушиваясь к звукам и пытаясь понять: что случится дальше. Но дальше слышался лишь скрипящий ветвями ветер, да моё усталое дыхание.

Я медленно приблизился к древню опасаясь засады крабов, оставшихся внутри ствола. Боязливо постучал по коре. Раздался глухой звук пустого пня. Древня избавили от присущей животным органики, оставив лишь порченую древесину.

Потеряв мясистое наполнение, порченная древесина словно стала истончаться. Когда я закончил осматривать содержимое ствола, спустился и коснулся земли ногами — практически сразу отломилось одна из долей зёва вместе с ветками, едва не проломив мне голову. А уже через пять минут древень рассыпался трухой. В образовавшейся куче не было ничего интересного, так что я побрёл к преддверью, стараясь не думать об увиденном.

Подобные крабы мне раньше не встречались. К тому же, я раньше не убивал древней в границах скверного места. Чего вообще думать: это первый убитый мною древень в облике ящеролюда, и второй за всю жизнь. Того мы с сестрой ковыряли практически сутки, но тогда никто за ним не прибежал, а сейчас…

Я прервал нить размышлений: слишком рано делать выводы. В километре на западе стоял ещё один древень, следовало повторить эксперимент. Лог.

Опыт: 1876/6000