Скверная жизнь дракона. Книга третья

Потому что вид у меня был крайне печальным. Правую сторону морды словно спилило тупой ржавой ножовкой: торчали рваные края костей черепа с оголённым костным мозгом; остатки мышц и кожи бахромой приварились к костной ткани; а пустая глазница зияла кроваво-чёрной выбоиной.

С такой внешностью только гаремы и собирать. Можно подползти к пышногрудой красотке, как можно сильнее улыбнуться и она потеряет сознание от испуга. А тут я такой, не растерялся, схватил её в лапки и быстренько уволок в пещеру. Гениальный план, осталось выбраться от сюда и лапки отрастить.

Радует, что нос практически не повреждён, частично срезало правую ноздрю, но сам носовой канал цел. Нёбо во рту почти не пострадало, как и нижняя челюсть тоже, если не считать внешних повреждений. Всё можно отрастить обратно без проблем. Да и все роговые отростки целы и невредимы. В экстренном случае их можно использовать как плату за дополнительных барашков, хотя этого мне хотелось бы избежать.

Единственная проблема заключена в правом глазу. Его так просто не вырастить: нужны обширные запасы выносливости, маны и крайне высокий уровень самоисцеления.

Закончив любоваться своим отражением — я поблагодарил Кагату и та смогла наконец опустить руки, уже мелко дрожащие от напряжения. Потом орчиха помогла мне выпить воды, пожелала спокойной ночи и, взяв мешок, уже собралась уходить — но я задержал её одной маленькой и наглой просьбой.

— Завтра я усну. Не знаю когда, но я хотел бы попросить тебя зайти ко мне не вечером, а днём. Если сможешь.

— Не знаю, смогу ли, — грустно ответила орчиха, стоя рядом с пологом шатра. Но она вдруг резко встрепенулась, почувствовав новый импульс жизни. — Я попробую. — Кагата чуть поклонилась и юркой мышкой выскочила из шатра.

Возможность осмыслить сегодняшний день появилась, лишь когда последний кусочек скрылся в животе. Притом этим последним кусочком была голова — противно хрустит и мозг склизкий. Гадость, одним словом, и чего такого сестра в них нашла?

Правда, закончив трапезу, я сначала истратил накопившуюся выносливость, направив все сеансы в левый глаз. Эффект не заставил себя ждать и теперь получилось рассмотреть светильники, не напрягаясь и не щурясь. Это внушало оптимизм, что очень скоро я переключусь на задние ноги. Но ещё больше меня радует другое.

Я буду жить! До конца зимы уж точно. Оркам незачем выпускать мне кровь сейчас, ведь проще держать её внутри живого дракона. Да и не прирежут меня, пока я в скверной отключке, ведь и в те два дня не убили.

Да ещё и Кагата с такой охотой идёт со мной на контакт, она даже согласилась надурить детектора лжи — моя значимость для неё явно выше всего племени Аиста. Так что следует этим воспользоваться и узнать точные сроки ритуала преображения…

В сердце вдруг заскреблось родное и такое привычное чувство. Со вчерашнего дня я не ощущал свою любимую паранойю. Вот она, вылезла из песочницы, стоит рядышком и бьёт по моей ноге пластиковым ведёрком.

'Ну чего ты тут, в песочке надоело играть? А? Орки могут подстроить всё это? Ты про то, что реакция Кагаты — это всего лишь их хитрый план? Ты, как всегда, права, моя маленькая прелесть. Они уж точно могли что-то подобное задумать. Но сама подумай — а не странно ли это всё? Ведь если эти орки с их Всеобщей Церковью такие все набожные, то может быть их праздник Новой Жизни — похож на нашу Масленицу? Что значит, не похож? Ведь Масленицу празднуют в начале весны, как бы прогоняя зиму и встречая тёплое время, там и птички всякие прилетят, и травка взойдёт, и зайчики по лесам забегают. Так может Новая Жизнь — это то же самое…

Что значит, я странный? Почему? Потому что так свято верю в слова Кагаты? Какой синдром у меня развился, любви заключённого к надзирателю? Хочешь сказать, что у меня развился Стокгольмский синдром⁈ Я тебе сейчас как жопу надеру за такие слова! Ишь, что удумала — хозяина всякими нехорошими словами обзывать. А ну, иди в песочницу… Что? Там кто-то новенький и ты его пугаешься? Ну, давай посмотрим на него…