Скверные истории Пети Камнева

Разумеется, тогда ему было не до Муляева. Потому что Петя Камнев в то лето, как и два предыдущих года, пребывал в состоянии небывалой и драматичной любви к генеральской дочери, покушавшейся сделаться художницей. Звали ее Ирина, и она в этой истории сыграла ключевую роль. Петя рассказал, как они познакомились, он помнил, разумеется, этот вечер до мелочей. Был поздний март. По его словам, в тот день он вернулся с деревенской свадьбы, где трое суток без просуха дегустировал крестьянский самогон. Разгульная свадьба и народные напитки привели его в состояние дрожания и восторга. Он, мальчик начитанный, имел книжное представление о народных свадебных обрядах и был в совершенном восхищении, поскольку ему удалось увидеть их воочию. И даже, можно сказать, участвовать. В этом месте рассказа

Петя сделал вираж далеко в сторону в попытке объяснить, каким манером он на этой самой свадьбе оказался, и это было бы досадным отклонением, когда б в этом отступлении не возникла, рифмуясь с основным повествованием, тема нравов лагерной пионерии.

По отцовской линии у Пети имелась в состоянии далекой и туманной родственности московская, по советской мерке даже не вполне захудалая, дворянская семья Свищевых, в которой было три сестры-погодки, каждая была старше младшей на год с небольшим. С ними Петя, хоть и был всех троих младше, дружил с детства, насколько можно мальчику двенадцати лет дружить с уже созревающими девушками.

Ну не дружил, но встречался на семейных детских праздниках – в чудом выживших дворянских семьях тогда еще были живы традиции бал-маскарадов, домашних театров китайских теней, игр в шарады.

По-семейному**звали их Ната, Шура и Тата. Ната, старше Пети на три года, была с ним наиболее доверительна: она ему, двенадцатилетнему, рассказывала о своей трагически не разделенной любви к учителю фортепьяно в музыкальной школе. Помню, я давал ей сочувственные советы, ухмыльнулся Петя и глотнул водки из своего стакана.

Как уже**сказано, у семейства Камневых, в силу предубеждений его главы против гамаков и грядок, собственной дачи никогда не было. А у

Свищевых была, давняя, ветхая, довоенная, с верандами, мезонинами, мансардами – в той же Валентиновке. Свищев-дед, которого Петя уже не застал ввиду неестественной убыли того в тридцать восьмом, будучи богатым инженером-энергетиком, другом Кржижановского, в тоске, быть может, по потерянной усадьбе, отгрохал эту дачу на без малого гектарном участке – прямо перед арестом. И, что удивительно, у его семейства дачу не отобрали, нечисто работали, заметил Петя, и дача перешла Свищеву-отцу. Туда-то Петин отец и сплавлял сына чуть не на все лето. Кстати, замечательно, что Лиза Камнева была в Валентиновке только однажды, в раннем детстве, потому что ко времени ее отрочества Свищев-старший умер, сестры повыходили замуж, и семья

Свищевых распалась. Итак, Петя все каникулы проводил баловнем своих кузин, не слишком ценя их опеку, стрелял бузиной из трубок борщевика, строил шалаши в ветвях дерев, лазил с соседскими мальчишками по окрестным садам за яблоками. По вечерам все собирались на большой веранде, были еще и маленькие, под оранжевый с бахромой абажур, пили чай с клубничным вареньем, после чая играли в лото за большим круглым столом: Пете доверяли вынимать бочонки из холщового мешочка и выкрикивать номера. И если младшая Ната держала себя с маленьким Петей, как нежная сестра, средняя Шура всерьез не принимала, то старшая Тата все отчего-то над ним посмеивалась и трунила, даже щипала иногда. Она была некрасива и простовата с юности, так отозвался о ней Петя, будто в этой семье родилась по ошибке. Однажды, когда они с Татой отчего-то оказались на даче одни, собралась гроза, дождь потоками стекал с крыши, гремя в водостоках, и Тата забралась к Пете в постель, приговаривая, что замерзла, просила погреть ей ноги. Помнится, я страшно испугался тогда, вспоминал Петя, похоже, она меня, двенадцатилетнего, пыталась совратить.

Эта самая Тата училась настолько скверно, что ее пришлось перевести в вечернюю школу. И, соответственно, в восемнадцать она отправилась работать на какой-то завод лаборанткой в цех контроля продукции – мыть пробирки, наверное. У завода, натурально, был свой летний пионерский лагерь для детей сотрудников – где-то под Хотьково, все по той же Ярославской дороге, но по другой ветке. И на лето заводскую молодежь, чтоб не нанимать персонал со стороны, направляли туда в качестве пионервожатых с сохранением оклада, но на казенный кошт. Так Тата стала пионерской вожатой. Однажды она взяла маленького Петю с дачи на экскурсию в свой лагерь – похвастаться маленьким кудрявым кузеном перед товарками. Но, когда вожатые после отбоя напились дешевого вина, она забыла братишку на поляне у костра, удалившись в лес с одним из собутыльников. Я был рад, что горит костер, припомнил Петя, потому что боялся волков.