Скворцов-Степанов

— Революция поднялась на высшую ступень! Теперь рабочий класс и крестьянство получат долгожданную свободу, права, в интересах народа в стране произойдут коренные, глубочайшие преобразования!

Протокольная запись выступления Ивана Ивановича, опубликованная в «Известиях Московского Совета», все же, как свидетельствовали очевидцы, не передавала всех ее оттенков и трудноуловимых нюансов (полной стенограммы не сохранилось). Эта речь Скворцова-Степанова в день победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде была, по мнению большевика В. Н. Подбельского, одним из лучших публичных выступлений трибуна-ленинца.

После речи Ивана Ивановича начались выступления представителей думского большинства. Это были нудные, истеричные, в значительной мере жалкие речи. Ничего конструктивного и прогрессивного они не содержали. Зато много в них было злобы по отношению к питерцам, «посмевшим» подняться на борьбу с «законной властью», ненависти к большевикам, презрения к трудовому люду. II пока в большом зале городской думы лился этот нескончаемый поток путаных и нервозных словопрений, в рабочих районах Москвы кипела работа: пролетариат города готовился к бою. Гласные-большевики один за другим стали покидать думу, отправляясь, как официально было заявлено, «дежурить» в комитетах. Наконец поднялся и Скворцов-Степанов, подошел к В. Н. Подбельскому и Б. М. Волгину, посоветовался с ними и затем вышел из зала.

Пустующие скамьи большевистской фракции, уход Скворцова-Степанова сильно встревожили гласных от правых и соглашательских партий. Послышались выкрики: «Большевики пошли делать свое дело, а мы здесь теряем время на пустые разговоры! Надо и нам приступать к делу!» Однако эти истошные возгласы носили скорее лицемерный характер, ибо контрреволюция не сидела сложа руки. Вслед за созданием «Комитета общественной безопасности» развернулось вооружение сил реакции, с фронта были вызваны «верные части».

По настоянию В. П. Ногина, П. Г. Смидовича и О. А. Пятницкого, считавших, что для быстрой победы сил пока недостаточно, что «поспешность только приведет к ненужному кровопролитию», Военно-революционный комитет начал переговоры с «Комитетом общественной безопасности» и штабом военного округа (предложение последними о переговорах было сделано для выигрыша времени).

27 октября в Сухаревском народном доме состоялось собрание гласных районных дум. Собралось около трехсот человек. Попытка эсеров и меньшевиков сорвать собрание не удалась. По предложению Скворцова-Степанова собрание создало Совет районных дум, к которому переходили все дела московского городского самоуправления. И тут поступило известие, что городской голова Руднев с юнкерами и белогвардейцами начал военные действия против Совета рабочих депутатов и РСДРП (большевиков). Большевистские гласные немедленно возвратились в свои районы.

Между тем закончился розыгрыш спектакля переговоров со стороны «Комитета общественной безопасности» и штаба военного округа: когда вечером того же дня члены Московского ВРК, МК РСДРП(б) и большевистские депутаты Московского Совета собрались на совещание для экстренного обсуждения создавшегося положения, в комнате резко зазвенел телефон.

— Звонит полковник Рябцев от имени «Комитета общественного спасения» и штаба округа. Требую прекратить вооружение Красной гвардии и «расхищение» большевиками оружия из арсенала. Далее, сдать Кремль. Немедленно сдаться всем присутствующим и через двадцать минут распустить Военно-революционный комитет. У меня все. Каков ответ?

К аппарату подошел побледневший В. П. Ногин и стал уговаривать его не начинать военных действий.

— Вы же сами предложили начать мирные переговоры, мы верили вашему слову…

Рябцев холодно прервал его:

— Других решений с нашей стороны не будет. — И повесил трубку.

В. П. Ногин в некоторой растерянности обращается к присутствующим с вопросом:

— Что же делать? А какая у нас военная сила?

Сразу посыпалось несколько предложений. Послышался чей-то голос:

— Виктор Павлович, надо ставить вопрос об ультиматуме Рябцева на голосование…

Заметив растерянность В. П. Ногина, секретарь ВРК А. А. Додонова поспешила пригласить на заседание И. И. Скворцова-Степанова и М. Н. Покровского, которые отлучились в редакцию «Известий» и обсуждали проект очередного номера газеты.

Выслушав взволнованную Додонову, Иван Иванович заметил:

— Анна Андреевна, но мы не члены Военно-революционного комитета.

— Это ничего. Вас там ждут, — настаивала Додонова.

Приглашенные поспешили в комнату, где шло заседание. Переступив ее порог, М. Н. Покровский сразу же заговорил о необходимости решительных действий, ссылаясь при этом на опыт Парижской коммуны 1871 года.

— Как отмечал Карл Маркс, именно нерешительность, колебания, оборонительная тактика Коммуны во многом определили ее поражение, — горячо доказывал Михаил Николаевич.

Вспоминая эти исторические минуты, член Московского военно-революционного комитета А. Я. Аросев писал: