Сквозь Африку

Наплававшись в бассейне, я сел поработать в местном ресторанчике. После того как стемнело, я обратил внимание на то, что в ресторанчике добавилось девушек, они начали накрывать на столы, всего я насчитал порядка пятнадцати приборов, это было необычно – в кемпинге никого не было, кроме нас. Девчонки тоже были какие-то необычные, очень расслабленные, в легких и очень открытых платьях. Минут через тридцать кемпинг наполнился европейскими старичками 55–70 лет. Оказалось, что они днем были на охоте, правда, я не видел добычу, но, может, ее привезли не в наш кемпинг. Европейские пенсионеры сели за стол ужинать, девушки накрывали на стол и подносили новые блюда и делали это так увлеченно, что в прямом смысле выскакивали из платьев, понемногу старички начали уходить по своими домикам в компании девушек. Я все это время сидел с ноутбуком и пытался сосредоточиться на написании статей, но никак не получалось. Через какое-то время и ко мне подошла одна из этих черных «пантер» с загадочной улыбкой на устах, села почти вплотную ко мне, но из-за языкового барьера разговор не клеился. Я спросил, сколько стоят ее услуги, но она не сразу поняла вопрос: вероятно, у старичков пакет «все включено» и они отдельно не платят за девчонок. Но, подумав и посовещавшись с подругой, девушка дала ответ: 90$ – но я так и не смог понять, это за ночь или за один раз.

В любом случае, я не готов был принять участие в «празднике жизни европейского пенсионера» и отказался. В Сенегале заражены СПИДом 1,5 % населения, что совсем немного даже по общемировым стандартам. Все равно я был пас.

4.11. Русские в городе!

Ночь прошла спокойно, я бы даже сказал, скучно. Но пришел новый день. И вновь 100 с лишним километров пути. И уже ближе к вечеру мы остановились на заправке на небольшой отдых, место ночевки находилось в 40 километрах, это полтора-два часа пути. Паркуясь у магазина, я потревожил чернокожего менеджера, он вышел и спросил меня что-то не по-русски. Я был уставшим и не очень хотел объясняться. Он опять что-то проговорил, на что получил от меня: «По-русски давай говори!»

«Привет», – услышал я в ответ. И замер, не в силах понять, что на окраине Сенегала черный парень почти без акцента сказал мне «Привет». Я спросил: «Что ты сказал?» Он повторил: «Привет…» Оказалось, что он шесть лет прожил в России, будучи студентом РУДН, и отлично владеет русским. Этот магазин – его маленький бизнес. Мы разговорились, и новый друг сказал, что ребята – работники заправки – приглашают нас разделить с ними обед. Как и раньше в кемпинге на Розовом озере, прием пищи здесь был совместным. Около десяти человек сели вокруг тазика с макаронами, приправленными овощами и рыбой, взяли ложки и принялись уплетать за обе щеки. Мы присоединились.

После наш новый друг пригласил нас к себе домой и предложил остаться ночевать у него. Вернее, сам он жил в 20 километрах от этого места, а здесь жили его братья и сестры (всего у него их семь). Территория была огорожена высоким забором, на ней были дом и стойло для коз и барашков. Дом, как и большинство домов в этих деревнях, был неказистым, сделан из шлакоблоков, и большая часть семьи спала просто под открытым небом на самодельных койках. Мы поставили палатку.

Но еще до сна мы разговорились с нашим новым другом. Я записал его имя в телефон, но позже у меня при разбойном нападении телефон заберут (об этом позже), и поэтому я не помню его имени. У меня было много вопросов к нему.

– Почему жители Африки, сенегальцы конкретно, так относятся к мусору? Почему они бросают мусор прямо под ноги? Почему из своих городов и деревень создают помойки, почему живут в этом мусоре?

Мне кажется, он не до конца понял мой вопрос.

Ответ был: «Мы убираем мусор из домов и выкидываем его на улицу, ничего страшного в этом я не вижу».

Второй мой вопрос был:

– 4 апреля Сенегал отмечал независимость от Франции. Свободу. Как он относится к этой свободе, не кажется ли ему, что свобода принесла упадок и разорение в их страну, что за шестьдесят лет им не удалось построить ничего современного и двинуться вперед и все хорошее, что было в колониальное время, они развалили?

Он ответил: «Возможно, мы стали жить хуже. Но мы обрели свободу. Нет ничего ценнее этого. Ценность свободы могут понять только десятилетиями, столетиями угнетаемые народы».

Вообще наш новый друг был очень адекватным, приятным, умным парнем. Я спросил, счастлив ли он, живя здесь, в Африке, после того как шесть лет прожил в Москве. Он сказал: «Да. Я счастлив». И добавил, что на все в мире воля Аллаха. И нет смысла грустить, переживать и огорчаться, все так, как быть должно, и по воле Его. Мудрец. Настоящий мудрец.