Сквозь божественную ложь 2 (СИ)

По моей спине побежали струи липкого пота. Энель больше не играла. Я ощущал это, как ощущал опасность во время боя. Ашура превратилась в угрозу; все чувства в один голос завопили, что я в опасности, что опасность стоит в нескольких шагах — обманчиво хрупкая девушка, что душила мужчину шире её раз в пять.

На постели завозилась Айштера, отползая к изголовью в бессмысленной попытке вжаться в дерево и стать незаметной.

В висках тяжело бухала кровь, сердце заходилось как бешеное. Волны ярости, исходившие от ашуры, пробудили первобытный страх. Подобное, должно быть, чувствовал пещерный человек, застигнутый врасплох саблезубым тигром. Внутренний голос истошно вопил: «Бей, бей и беги, пока не поздно, один взмах, рассечь её от грудины до пояса, и будь что будет!». Инстинктивноя сжал нилис, почти отдав команду клинку, но успокаивающая прохлада кольца прогнала наваждение. Я стёр со лба выступившую испарину.

Ударить в спину?

Нахлынули воспоминания о времени, проведённом вместе с Энель. Сумею ли я хладнокровно перечеркнуть их, не попытавшись докопаться до сути?

Я подступил к Энель, с жестокой радостью наблюдавшей за трепыханиями Такеши. Осторожно потянулся к ней. Пальцы несмело коснулись плеча девушки.

— Энель.

Никакой реакции.

— Энель, — чуть сильнее, чуть резче. С тем же успехом.

— Энель! — прикрикнул я, на миг сжав пальцы.

От идеи как следует встряхнуть ашуру я отказался: внутренности и без того крутило от волнения, не хватало ещё, чтобы вырвало на неё. К тому же я боялся; мало ли какие мысли носятся сейчас в разуме ашуры. Она может даже не сознавать, где находится.

Энель вздрогнула, словно очнулась от глубокого сна. Моргнула, мазнув по мне взглядом, в котором тлела злость, как угли в догорающем костре. На миг почудилось, что она отбросит Такеши и примется за меня. Но, к счастью, ашура обуздала гнев и ослабила хватку. Толстяк свалился к её ногам, хрипло всасывая воздух. Закашлялся, окропив кровью половицы.

— Приведи сюда прорицательницу. Я хочу поговорить с ней, — сказала Энель устало.

Вспышка ненависти словно выпила из неё все силы. Она устроилась на краю скамьи, стоявшей у стола. Даже в такой позе она умудрялась оставаться царственно-высокомерной, пренебрежительно-властной.

Хотелось завалить ашуру вопросами, но я понимал, что сейчас отнюдь не лучшее время. Она откажется отвечать или вновь разъярится. Потому я молча ухватил Такеши ван Хиги за локоть и потянул на себя, помогая подняться.

Видок у толстяка был препаршивый. При падении он уткнулся лицом в пол, отчего свёрнутый нос принял правильное положение. В остальном же барон выглядел как хорошо отделанная отбивная. Сосуды в его глазах полопались, чуть ли не целиком залив кровью белки. Не добавляли внушительности и алые следы на шее, складывавшиеся в отчётливый отпечаток ладони.

Я дал ему прийти в себя, швырнул одежду, которая валялась возле печи. Рукавами атласной рубашки он вытер грязь с лица, оставив на ткани разводы, и поднял ворот, чтобы скрыть следы удушения.

В дверях он потерянно остановился, обернувшись ко мне, приоткрыл рот — и захлопнул его, когда на разбитой губе вспухла капля крови. Он поспешно слизнул её.

Оставалось только гадать, о чём он хотел спросить меня. Возможно, какую-нибудь глупость, например, кто я такой. Но он быстро понял, что раз я нахожусь подле Апостола и ещё жив, то во внутренней иерархии Культа стою неизмеримо выше него.

Я наклонился к облезлому уху и тихо спросил:

— Кто ещё из близких знает, что ты посвящён? Прорицательница?

Барон недоумённо заморгал, но послушно ответил:

— Прорицательницу я нанял, когда она объявилась в моём имении. Она ничего не знает. Ночи служат мои жена с сыном. Сына мы лично посвятили, как только вошёл в возраст, всё как полагается, со всеми ритуалами. Ещё знал Нобуо, мой телохранитель, но…

Его взгляд метнулся к трупу фелина, что лежал на полу в коридоре. Барон гулко сглотнул.

— А другие из рода?

Толстяк нахмурился. Мои расспросы задели в нём живой нерв. Но он пересилил неохоту и объяснил, притом подробно:

— Я из побочной ветви, у которой мало влияния и ещё меньше союзников. Может, кто-то из основной и причастился к мудрости Ночи, но этого я не знаю. Я рассчитывал пустить деньги, заработанные в подземелье, на то, чтобы укрепить свои позиции, однако…

Тут он побледнел и добавил:

— Я вас не виню, конечно же.

Я похлопал его по плечу:

— Не переживай. Великая госпожа сурова, но справедлива. Уверен, она даст тебе загладить вину. Если будешь старателен, твою ветвь ждёт возвышение.

Моя улыбка получилась насквозь фальшивой, но барон этого не заметил. А даже если и заметил, то не осмелился подать вид, что раскусил моё притворство. Он несмело улыбнулся в ответ, и в его глазках разгорелась жадность.

— Служу Ночи, — прошептал он и шагнул к выходу.

— Прибери тело, — напоследок приказал я.