Сквозь божественную ложь 2 (СИ)

Пока толстяк, покряхтывая, волок труп в малую комнату, я освобождал Айштеру от пут. Когда последние верёвки были разрезаны, фелина села на постели, разминая кисти и вытянув затёкшие ноги. Я приобнял её, давая понять, что всё будет хорошо, однако знахарка, не отрываясь, смотрела на Энель. Она не ответила на прикосновение.

— Энель не Апостол, просто притворялась, — сказал я, и Айштера нерешительно кивнула. После всего, что она увидела, легко было засомневаться. Даже я, затеяв эту безумную аферу, уже не был уверен, настолько ли Энель далека от Культа Ночи, как заверяла нас.

Я встал напротив ашуры, выдержав её непривычно жёсткий взгляд. На языке вертелись вопросы: почему она сорвалась? Для чего приказала привести прорицательницу? Не повредит ли её импровизация нашим общим планам? Усилием воли я прогнал их; они оставили после себя жгучее послевкусие неутолённого любопытства.

— Проклятие, — выдохнул я.

— Что-что?

— Прокляни барона. И спрячь проклятие от тех, кто мог бы обнаружить его, хотя бы от слабых жрецов этих земель, чтобы гибель Такеши не связали с нами. Пусть через пару дней его настигнет смертельная болезнь, скоротечная, но мучительная. Сумеешь навести её? И не только на него — на его семью. Жену и сына. Они тоже в Культе Ночи. Уверен, никто не будет горевать, если они умрут, помучавшись напоследок. Главное — не затягивать, не то приедут умелые целители или жрецы. Два-три дня, не дольше.

— Роман! — воскликнула Айштера. Я проигнорировал её крик, наполненный ошеломлением и болью. В лицо ударила краска, но я сдержался и не повернулся к фелине.

Некоторые вещи нужно сделать. Чтобы обезопасить себя и близких. Чтобы спасти тех, кого эта семейка культистов могла бы втянуть в свои чудовищные развлечения. Чтобы отомстить за погибших.

Слегка подташнивало. Я ведь не привык убивать и не привык выносить приговоры. Я как мог отодвигал от себя ощущение, что делаю что-то не так, что искореняю одно зло, пользуясь услугами другого.

Удерживаясь за хрупкую решимость, я смотрел в янтарные глаза существа, мотивов которого не понимал.

Первой сдалась Энель. Она опустила веки и усмехнулась.

— У тебя неплохой вкус.

— Я не просил оценивать мои методы. Ты можешь?..

— Могу ли я навести сложное проклятие, передаваемое по крови, за считанные минуты? — Усмешка Энель стала шире, показав белоснежные зубы. Кончики клыков немного выступали из ровного ряда. — Профан заявил бы, что это невозможно. Но потому-то я и мастер маледикции, что творю невозможные проклятия. Не обойтись без кое-каких ухищрений, разумеется, но вряд ли эта падаль заметит подвох.

Она рывком поднялась со скамьи. Подчинившись движению пальцев, в её руке появился Аскалон. На его лезвии заплясали изумрудные огоньки. Энель повела клинок, вычерчивая замысловатые символы в воздухе. Они загорались, выстраиваясь перед ней в причудливом порядке, тянулись друг к другу, сливаясь в едином рисунке.

Казалось, любимое дело успокоило ашуру. Черты её смягчились, в них появилась безмятежная сосредоточенность.

— Разве это правильно? Разве это выход?

Дрожащий голосок Айштеры вторил шёпоту моей совести. Я вспомнил Тецуо, его доброту, его искреннее счастье после спасения внучки. Вспомнил сестёр, хладнокровно задумывавших принести в жертву десятки котов. Вспомнил, что один из убитых стражников говорил, что Айштера была далеко не первой жертвой барона…

— Уверен ли я, что это правильный выбор? Вовсе нет, — глухо проговорил я. — Но иногда в этом и заключается работа авантюриста, Айштера. Авантюристы — это убийцы. И никуда от этого не деться. Мы убиваем монстров, даже тех, что прикидываются разумными.

От этой речи полегчало — чуть-чуть. Но я не рискнул обернуться к Айштере.

Так было проще верить.

Глава 3

От удушливой жары по телу растекался зной, дурманя голову. В горле пересохло.

Вытерев со лба крупные капли пота, я опустился на широкую скамью, придвинул к себе ближайший кувшин и сделал большой глоток. Вино показалось безвкусным. Оно провалилось в желудок, но не потушило пожар в глотке. Напротив, распалило его сильнее, добавив ему кислый привкус прогоревших углей.

Вид вещей, утративших хозяина, будил непрошеные воспоминания. Каждая мелочь набрасывалась, словно грабитель на позднего прохожего, забредшего не в тот переулок.

Вот на этом табурете старик Тецуо, сосредоточенно щурясь, вырезал нехитрые деревянные фигурки, чтобы потом раздать малышне.

Вон в том сундуке был сложен травнический скарб, с которым он ходил по окрестным лесам, безуспешно стараясь преподать Хоши премудрости своего дела.

А вон в той нише хранились портняжные инструменты, включая иглы, стальные, без единого тёмного пятнышка; настоящее богатство для затерянной деревеньки.

Но особенно Тецуо гордился самолично выструганной катушкой в виде маленькой девочки. Если приглядеться, можно было различить в личике знакомые черты…