Сквозь черное стекло

Настя приближается к обрывистому берегу, за ее спиной недоуменно переглядываются между собой охранники, дескать, что за хозяйская прихоть такая – на ветру и холоде стоять.

Настя подходит близко к краю обрыва, ей виден внизу разбитый причал, а на нем одинокий фонарь, освещающий воду. Настя заворожено смотрит на волны, на фонарь. Бездна. Тьма. Холодные волны.

Один из охранников подходит к ней, протягивает бинокль, показывает рукой в темноту, дескать, так лучше видно будет.

Настя берет бинокль, прикладывает его к глазам. И тут же резко и испуганно опускает его. Огромные волны показались ей совсем близкими.

СЦЕНА 40. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. ВЕЧЕР. ЗИМА.

Настя стоит в одной из комнат, возле большого телевизора. Осторожно, с робостью, рассматривает пульт. Нажимает одну кнопку, другую. Экран вспыхивает. Настя вздрагивает от неожиданности. Изображение беззвучно. Настя нажимает кнопку переключения каналов, также беззвучно перед ней сменяются картины программ, каких-то фильмов, новостей. Но везде война. война. война.

Входит Ирина.

– Ужин уже подан, Анастасия Сергеевна, прошу вас.

Михаил Александрович и Настя ужинают в гостиной.

– Что, куда ездила?

– По городу. – Настя помолчала. – И к морю. Там так страшно. Я до сих пор забыть не могу.

– Конечно, страшно. Какое это море, – усмехается Михаил Александрович. – Мрак и холод. Море – это на Лазурном берегу. Вот там море. Скоро поедем туда. Ты же не видела мою яхту… Ну?! Яхта у меня, между прочим, по рейтингу, в десятке лучших судов этого класса. Алиса, называется.

Михаил Александрович наливает себе вина. Берет бокал для Насти, вопросительно смотрит на нее:

– Что, так и будешь трезвенницей? Ну, хотя бы попробуй.

Он наливает ей. Настя берет бокал, робко делает глоток.

– Вкусно, – говорит она. – Но я не хочу, спасибо.

– Какая ты, – усмехается Михаил Александрович. – Сидишь, как в гостях. Хоть бы бокал об стену разбила, для разнообразия. Или, вон, прислуге по морде съездила. Чтоб знали, кто хозяйка в лавке. А ты – спасибо, – передразнивает он, но ласково, почти нежно. И добавляет тихо, дотронувшись до ее руки:

– Ну, хорошо. Иди, готовься ко сну. Я скоро приду.

СЦЕНА 41. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.

Настя видела в темноте над собой только часть щеки Михаила Александровича, его затылок, они вздрагивали в однообразном движении. Она слышала его близкое нарастающее дыхание, наконец, оно оборвалось резким выдохом. Она увидела над собой его чуть закатившиеся глаза. Затем он откинулся тяжело вбок. Молчал. Лежал, успокаивая дыхание, постепенно засыпая, словно никого рядом с ним не было. За окнами отдаленно гудел ветер.

Настя встала, направилась куда-то в темноту.

СЦЕНА 41-А. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.

Настя сидела на краю ванны, не зажигая свет, смотрела в темноте на льющуюся из крана воду, чуть подсвеченную лунным светом из маленького окна.

СЦЕНА 41-Б. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. НОЧЬ. ЗИМА.

Все так же в полной темноте, Настя вышла из ванной, подошла к окну. Замерла возле него надолго, припав лбом к стеклу, вглядываясь в темноту. Оно чуть вздрагивало от сильного ветра, бушевавшего в продутых пространствах.

Настя подошла к постели. Она садится на краешек и долго смотрит на лицо спящего, словно изучая его.

СЦЕНА 42. ОСОБНЯК ОСТРОВОГО. УТРО. ЗИМА.

Настя и Михаил Александрович завтракают, как всегда, в холле. Михаил Александрович свеж, выбрит, пышет здоровьем и оптимизмом, как и всегда по утрам. Он привычно просматривает бумаги, усмехаясь чему-то, затем поднимает глаза на Настю.

– Ну, что, куда сегодня собралась?

– Еще не знаю… Говорят, тут храм есть хороший, в пригороде.

– Храм. Понятно. Храм твой отменяется, – усмехаясь, говорит Михаил Александрович. – Потому что, – он посмотрел на часы, – через два часа мы вылетаем в Москву, на благотворительный вечер, а ночью вернемся. Надо же тебя выводить в свет, а? Ну, как сюрприз? Не слышу аплодисментов.

– Я согласна, – улыбнулась Настя.

– Еще бы ты была не согласна. Столицу, кстати, посмотришь. Частушку знаешь?

– Какую?

– Наверху звезда горит, у подножья труп лежит, – строго и преувеличенно серьезно произносит Михаил Александрович. – Догадалась? Что это?

– Нет.

– Это наше святое святых!.. Это наша родина, девочка. Знать надо.

СЦЕНА 43. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.

Сквозь окна машины видны яркие огни высотных зданий. Настя всматривается то в одну, то в другую сторону. Похоже, этот праздничный мир движущихся огней завораживает ее.

– Красиво как, – бормочет Настя.

– Тут много чего красивого, – говорит Михаил Александрович. – Ну, ничего, я скоро куплю дом на Рублевке. Будем ездить сюда на выходные.

СЦЕНА 44. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.