Сквозь черное стекло

– Да, ну? То есть ты, девушка с тонким вкусом, хочешь сказать, а я такой жлоб необразованный, мешок с деньгами. Да?.. Я тебе, по-моему, уже один раз объяснил. Так надо! Что непонятного?

– Хорошо. Я буду. Хорошо… Что вы цепляетесь к каждому моему слову?

– Что-то тяжело нам стало разговаривать. А это плохо. Очень плохо. Плохой знак.

Он замолчал, вроде бы сосредоточившись на еде. Настя тоже молчала.

– А ты, кстати, не хочешь съездить на пару дней, перед свадьбой, в твой Белодонск? Увидеть свой интернат, ну, там. директрису, подруг. Ты же даже не знаешь, как они выглядят, не видела никогда. И на тебя пусть они посмотрят.

– А что, можно поехать?

– А почему нельзя.

– А когда можно ехать? – заволновалась Настя, – Я бы поехала.

– Сейчас узнаем.

Михаил Александрович набрал на трубке местного переговорника какую-то цифру и коротко бросил в трубку:

– Зайди, Николай.

Николай тут же возник в дверях, похоже, он был поблизости.

– Пилоты где у тебя сегодня?

– Отдыхают. Но можно вызвать. К середине дня будут готовы. А куда летим?

– Мы – никуда, только в конце недели. А вот Анастасия Сергеевна полетит в Белодонск.

– Понятно.

– Значит, Марину вызови. Пусть курирует поездку и приготовит там всё: прессу, телевидение, она знает. И это. Кто возил Анастасию Сергеевну тут?

– Василий Михайлович.

– Ну, вот, пусть Василий Михайлович и едет, как шофер и администратор.

– Больше никого?

– Хватит. Остальные все – за день до моего приезда, как обычно.

– Так я побегу собираться? – Настя радостно срывается с места.

– Беги, беги. Звонить будешь каждый вечер.

– Конечно…

СЦЕНА 64. УЛИЦЫ БЕЛОДОНСКА. САЛОН МАШИНЫ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.

Машина движется по улицам провинциального городка. Настя взволнованно вглядывается то в одно окно, то в другое. Василий Михайлович с сочувствием и теплотой поглядывает на нее.

– Странно, совсем всё другое. – говорит Настя, – но я помню все повороты на проспекте. Правда. Вот сейчас надо будет налево. Точно налево, – говорит она.

Машина сворачивает в боковую улицу.

– Да, не волнуйтесь так, Анастасия Сергеевна, – говорит шофер ласково. – Найдём, адрес же есть.

СЦЕНА 65. ДВОР ИНТЕРНАТА. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.

Впереди появляется забор, за ним небольшой парк, в глубине которого видно двухэтажное строение казарменного типа с облупленными стенами. Машина направляется туда, подъезжает ко входу. Похоже, что в здании идет ремонт. Окна изнутри обляпаны побелкой, возле двери стоят деревянные козлы.

Настя выходит из машины, растерянно оглядывает садик, здание интерната, небольшую пристройку тоже казарменного вида и рядом с ней церковь. Всё так непохоже на то, что ей, вероятно, представлялось ранее.

Из дверей интерната торопливо выходят несколько женщин. Впереди полная дама с букетом цветов:

– Настя, Настенька, ну, наконец-то, – восклицает она, и Настя по голосу ее понимает, что это и есть Людмила Петровна. Она обнимает Настю, вручает ей букет и, не переставая тараторить и всхлипывать на ходу от волнения, ведет ее в помещение.

СЦЕНА 66. ИНТЕРНАТ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.

– У нас тут ремонт, видишь. Спасибо твоему Михаилу Александровичу, – доверительно понижает голос она. – Наконец-то хоть приведем всё в порядок, а то нас уже выселять собирались, за аварийность. Представляешь? Но, слава Богу… С тобой такое чудо. И Михаил Александрович с деньгами помог. Всё совпало. Прямо не верится.

– Осторожно тут, – Людмила Петровна обходит сидящих на корточках рабочих из Средней Азии. – Ну что сидим, Ахмед? Кого ждём? Перерыв кончился давно, – прикрикивает она строго на них и снова к Насте: – Сюда, сюда, Настенька. Я в кабинете приготовила нам застолье, отметим твой приезд, как же.

– А где девочки? Где все? – спрашивает Настя, удивленно оглядывая пустые коридоры.

– Так ведь ремонт, я ж говорю, – поясняет Людмила Петровна, – на это время нас всех переселили в санаторий водного транспорта, это в пригороде. Если хочешь – я тебе адрес дам. Ты же на машине, съездите. Это не очень далеко.

– Ой, – вдруг останавливается Настя у поворота. – Подождите. По-моему, я знаю. Там, налево – ваш кабинет, а сюда, направо, комната, в которой мы жили. Так?

– Так, – умиленно восклицает Людмила Петровна и добавляет, уже обращаясь к другим женщинам, – ну надо же, всё Настенька помнит, умница какая.

– Я сейчас. Можно? – и не дожидаясь ответа, Настя идёт дальше по коридору, чуть дотрагиваясь пальцами до стены, узнавая свои движения, открывает дверь. Видна большая комната с железными казенными кроватями.

Настя входит в комнату, подходит к одной из них, проводит ладонями по выщербленному железу, кивает, словно разговаривая сама с собой:

– Здесь, да. Это моя кровать, – говорит она, затем подходит к окну.

Шумят деревья в саду, вдали видна кочегарка.

Настя дотрагивается пальцами до окна, закрывает глаза и прикладывается лбом к холодному стеклу. Стоит так какое-то время, не шевелясь.

Людмила Петровна и ее помощницы, стоя в дверях, молча переглядываются, понимая, что сейчас лучше оставить Настю одну.