Сквозь годы

За кофе они с Коулом обсудили, с чего начать выполнение грандиозного плана перестройки усадьбы, и до Глэдис постепенно стало доходить, что отныне, впервые за многие годы, бремя ответственности за Гринлэнд лежит не только на ее плечах.

— Посидим еще немного у камина, — предложил Коул. — А посуду я вымою завтра утром.

Он подошел к Глэдис и встал за спинкой ее стула.

— Ты меня балуешь, — отозвалась она с довольным вздохом.

— Думаю, уже пора этим заняться, — ответил он и взял ее за руку.

Как чудесно, подумала Глэдис, и на глаза ей навернулись счастливые слезы. Мы поладили. Коул уважает меня, а я… Я его люблю.

При этой мысли она непроизвольно сжала его руку и тут же ощутила легкое ответное пожатие. Глаза их встретились: сияющие — ее и нежные — его.

Коул провел пальцем по ее подбородку и легонько поцеловал в губы.

— Спасибо, что позволяешь мне осуществить твои мечты, — негромко сказал он.

— Они совпадают с твоими, — шепнула она.

— Отлично.

Он снова поцеловал ее, и она ощутила, как теплая волна пробежала по телу.

— Коул… — произнесла Глэдис изменившимся голосом.

— Пойдем, — спокойно сказал он, беря ее за руку, — сядем поближе к огню.

Она послушно пересела на широкий диван.

Мерцающий свет плясал на лице Коула, и Глэдис любовалась им, запоминая каждую черточку. Этот мужчина посвятил свою жизнь детям, он любит животных. Такие качества всегда восхищали ее в людях. И хотя в глубине души у нее еще таились опасения, что намерения Коула могут измениться, она испытывала сладкое возбуждение, от которого кружилась голова.

— Потанцуй со мной, — попросил Коул и встал перед ней.

— Ч-что? — заикаясь, переспросила она. Это означало оказаться с ним в опасной близости. — Пожалуй, не стоит.

— Почему? Ты что, боишься меня?

— Нет, но…

— Пожалуйста! — В его голосе появились умоляющие нотки.

Как можно было ему отказать? Глэдис робко подняла глаза и протянула Коулу руку. Через мгновение она уже оказалась крепко прижатой к его сильному телу.

Вздохнув, он закрыл глаза и уложил ее голову себе на грудь, так что она слышала мерное биение его сердца. Они медленно двигались в такт плавной мелодии, и возбуждение все сильнее охватывало Глэдис. Делать вид, что ничего не происходит, было уже невозможно.

Конечно, у нее оставалось право выбора — уйти или остаться, и она уже собиралась сказать, что пойдет проведать Шона, но тут губы Коула с нежностью прижались к ее виску, а его рука мучительно медленно сползла с талии вниз. В этот момент еще можно было отстраниться. Ему, такому чуткому, хватило бы намека…

Но глаза Глэдис сами собой закрылись, и он стал целовать ее шею с такой нежностью и в то же время жадностью, что она только слабо застонала.

Слишком поздно, поняла она, страсть уже отравила нам кровь. Слишком поздно!

И, словно бросаясь в омут, Глэдис обняла Коула за шею и погрузилась затуманенным взором в его горящие желанием глаза. Он провел пальцем по ее лбу и поцеловал одну, потом другую бровь. Глэдис коснулась губами его шеи, а потом расстегнула рубашку и медленно провела ладонью по сильной мускулистой груди.

Коул уже почти не дышал, ожидая продолжения ласки. Он склонился и слегка куснул ее в мочку уха, не осмеливаясь двинуться с места, чтобы не разрушить очарование этой восхитительной прелюдии любви.

— О, Глэдис… — еле слышно шепнул он.

Она запрокинула голову, подставляя его губам нежную шею.

Коул и в самых диких своих фантазиях не мог мечтать о таком. Он всегда относился к сексу просто, без изысков. Теперь все было иначе. В объятиях Глэдис он терял разум. Слабый сигнал тревоги прозвучал в его голове, но он уже не в силах был внимать доводам рассудка. Целуя ее раскрытые губы, он почувствовал, как кровь бешено застучала в висках, и скользнул языком в сладостную влагу ее рта.

Они опустились на пол, покрытый толстым ковром, и Коул, стянув бретельку с ее плеча, впился в него поцелуем, а его рука осторожно подняла подол платья и коснулась упругого гладкого бедра.

Ему казалось, что он сходит с ума. Реальными были только ее требовательный рот, шумное дыхание, округлость грудей, шуршание юбки…

Глэдис тихо постанывала, прикрыв в экстазе глаза, и лицо ее было столь прекрасно, что Коул чуть не задохнулся.

— Боже, как ты красива!.. — тяжело дыша, произнес он дрогнувшим голосом.

Он накрыл ладонью обнаженный холмик ее груди и стал медленно поглаживать набухший сосок. Острое желание пронзило Глэдис, и глаза ее широко распахнулись.

— О, Коул… — пролепетала она, — пожалуйста…

Уже плохо соображая, что делает, она обхватила его голову и пригнула своей груди. Он взял напряженный сосок в рот, втягивая, отпуская и снова захватывая, и она, исторгнув низкий хриплый стон, уже без всякого стыда спустила платье до пояса. Ей страстно хотелось ощутить его тело обнаженной кожей, почувствовать его в себе.

— Боже! — беспомощно шептал он. — Ты совершенство.