Сквозь игольное ушко (сборник)

В таком радостном настроении – хорошо хоть бабушка Валя, мать Марины, не разрешила «мотать незнамо куда» внука – они вдвоем и явились осматривать новое долгожданное «гнездышко». В деканате их предупредили: комнаты почти полностью обставлены, даже проведены отдельные от соседей водопровод и ванная – просто «живи не хочу»! Так что Венька с женой ринулись поначалу к дому-новостройке, что располагался по соседству. Вошли даже в подъезд – и страшно удивились, что «выделенная им квартира «номер один» в этом доме давно занята домоуправлением! Правда, сердобольная сотрудница, оказавшаяся в выходной на месте, тут же вникла в их проблему и объяснила, что их дом числится на Бауманской улице под литерой «А», а находится прямо через дорогу, рядом с поликлиникой. Домик этот Малышевы видели, но почему-то решили, что это двухэтажное немолодое здание не может быть ничем иным, кроме как заурядной бойлерной. Вот именно к этой «бойлерной» и пришлось возвращаться! Еще на подходе к нелепому двухэтажному уродцу без балконов и подъезда, жалкому на фоне окружавших его новеньких многоэтажек, сердце Веньки предательски дрогнуло. А сердце у человека, как говаривала его любимая бабка Маня, – «вещун»!

Еще больше сжалось его сердце – и теперь уже, видимо, Маринкино – у входа в пресловутый «маневренный фонд». Никакого подъезда в домике не оказалось. Дверь в центре стены, через которую и вошли Малышевы, напоминала черный ход. Именно к ней на небольшую площадку спускалась лестница второго этажа и выходили двери двух квартир на первом. В коммуналке квартиры «два» обитали две одинокие дамы – кажется, вполне приличные. Квартиру «один» им открыл непосредственный сосед – таксист Виктор. Все соседи проживали в «маневренном фонде» временно и так же, как и Малышевы, надеялись на переезд в отдельную квартиру. При этом работали они в самых разных сферах и ждали своей очереди долгие годы – прямо как у Чехова в пьесе «Три сестры». Но обо всем этом Малышевы узнали позже. А пока – вполне любезный, но, по-видимому, чуть поддатый Виктор показал им «места общего пользования», извинился, что «работа – и в выходной работа», – и ушел, объяснив, что дверь за собой ребятам можно просто захлопнуть.

Глава 3. Пещера Мории

Так Венька и Марина очутились вдвоем в подземной пещере Мории, как герои Толкиена. Стоя в центре довольно просторной, общей на две части квартиры прихожей, перед открытыми дверями в уборную и кухню, они, изнеженные московские дети, не могли отвести глаз от «маневренного фонда» – Веньке даже показалось на миг, что все это происходит не с ним, а на экране, в каком-нибудь чернушном фильмеце! За серыми, немытыми окнами кухни, почему-то забранными решетками, сиял погожий весенний денек. А здесь было полутемно – из-за закопченных стен со старыми обоями, вытертого до черноты, когда-то крашенного масляной краской дощатого пола, а главное – таких же серых, хоть и высоких, потолков с разводами облупленной, висевшей клочьями древней побелки… Да-а…

Даже в полутьме стало заметно, как побледнела Маринка. Но, храбро улыбаясь в ответ на растерянный взгляд мужа, она – будущая хозяйка – шагнула вперед, вначале к туалету. Внутри он и впрямь больше походил на провинциальную вокзальную уборную. Ржавые трубы уходили в потолок к не менее ржавому сливному бачку, – спускать воду следовало, потянув за железную цепочку. Темные кирпичные стены. Довольно шаткий унитаз в старом, рассохшемся цементе. И, как водится на вокзалах, – жуткое коричневое пятно посредине унитаза от стоячей лужи ржавой воды…

Раскачивать сам унитаз ребята побоялись. После туалета даже кухня показалась чуть-чуть лучше: здесь, по крайней мере, не ощущалось застарелого запаха мочи и канализации. К тому же, зная, что в их комнатах есть электроплитка, Маринка к кухне отнеслась спокойнее. Но и здесь было на что посмотреть! Про стены и потолок можно не говорить. Мебель – два стенных шкафчика и две облезлых допотопных табуретки. Кухонный стол с тумбочкой – только один, видимо, Виктора. На столе горка скудной посуды: миски, чашки, похоже покрытые разводами от старости, хоть, видимо, и считались мытыми. Приборов, как и второго столика, не оказалось вовсе.

Дверь в их комнаты белела казенной бумажкой с печатью. Малышев на правах нового хозяина снял бумажку и легко открыл дверь уже выданным ему ключом.