Сквозь измерения

— Тогда почему ты мне ни разу не сказал, что мои навыки к двадцати годам не дотягивают даже до того, что в других городах каждый умеет уже к пятнадцати-шестнадцати?! Почему не сказал, что Изумат может рухнуть в любой момент?! Почему не сказал, что даже золотые статуи — ложь?! — в голосе Зирана начало сквозить такое отчаяние, что Шан невольно опустил глаза. — Почему не сказал, что в других городах, даже не смотря на жёсткие системы подчинения, тебя никогда не бросят одного..? Ты знал, и ничего не сказал!

— Даже если бы я сказал, я бы сделал тебе только хуже, — попытался оправдаться мужчина.

— Почему ты сам не уходишь? — парень, казалось, действительно искренне не понимал.

— Мне и в Изумате нормально, — Шан пожал плечами, уже в принципе понимая, что переубеждать узнавшего правду племянника было бесполезно, — работа есть, женщина есть, всё есть. Ради чего мне уходить? Три тысячи лет всё было нормально, а тут вдруг должны напасть монстры? Не исключено конечно, но и уходить из-за этого я не вижу смысла. Меня моя жизнь устраивает. Я не готов постоянно склонять голову и выслушивать вот это «следи за словами, мужчина». Я не считаю себя хуже, только потому что родился мужчиной. Меня моё положение в Изумате более чем устраивает. А ты выбирай сам, но вещи твои я продавать не буду. Ная мне не госпожа — подчиняться я ей не обязан.

— Ох, не слышит она тебя… — парень неожиданно поймал себя на том, что улыбается. Ему сейчас почему-то казалось, что за его спиной незримой поддержкой и опорой была вся сила его, пусть и временной, предводительницы. Видимо, именно так изначально и должны были ощущать себя члены чьего бы то ни было отряда. Наверное, именно поэтому мужчины Наи так любили её — они тоже чувствовали это.

Разговаривая с дядей, Зиран вдруг понял, что уже не может разделить его восприятие мира. Он уже слишком много видел, чтобы вернуться в город, где не было единой системы власти, превращающей его в целостный, слаженно действующий механизм. В Норгиле это ощущалось: Норгиль был словно литой доспех, где не было тех, кто оставался сам по себе. Здесь была чёткая иерархия: за каждого кто-то отвечал, никто не пытался в открытую перегрызть друг другу глотки. И главное, здесь был огромный храм с пылающим внутри предвечным пламенем и идущим от него запахом ароматических корений. Величественные статуи Богов, жрицы в чёрных масках. Зиран за этот месяц часто ходил на Главную площадь, чтобы посидеть на ступенях храма и посмотреть, что происходит там внутри. Невероятная концентрация какой-то потусторонней магии, которую он раньше никогда не ощущал, заставляла сердце парня биться сильнее. Его завораживал огонь в золотой чаше — серебряная звезда Хаоса на потолке сияла в его всполохах, словно живая, и Зирану казалось, будто эти красно-белые отблески отражались где-то внутри него, пробуждая что-то невероятно важное, невероятно ценное, невероятно прекрасное, нужное. «Это огонь жизни, — сказала ему проходящая мимо жрица в тот день, когда парень впервые осмелился подняться по ступеням достаточно высоко, чтобы увидеть величественное пламя, — он пылает и в тебе, потерянный ребёнок Хаоса. Возвращайся домой.»

Зиран после этого ещё несколько дней мучал Шиина, требуя рассказать ему всё, что тот знал о храмах, жрицах и Хаосе. Услышав, что в Таэмране был Дом Хелен, члены которого всю свою жизнь занимались служением храму, уверенность парня в том, что он отправится в Таэмран возросла многократно. Он хотел попасть в этот Дом, он хотел чувствовать эту невероятную атмосферу храма Хаоса постоянно. С того дня, как с ним впервые заговорила жрица, он видел своё будущее только там. В его мечтах на его лицо уже наносили золотую краску, он помогал с подготовкой церемоний, подносил жрицам порошок ароматических кореньев, чтобы те бросили его в огонь. Необъяснимое, не поддающееся описанию пламя загорелось в его душе и больше не гасло.

Ная, выслушав чуть смущённое, взволнованное и сбивчивое, но полное трепета и благоговения признание парня, когда он решился рассказать ей о своих желаниях, пообещала, что постарается помочь ему попасть в Дом Хелен, и теперь он готов был следовать за ней куда угодно. Привилегия быть мужчиной в Изумате его больше не прельщала. Всё, что его теперь интересовало — это возможность посвятить свою жизнь Богам Хаоса и их льющейся в города тёмных эльфов магии.

* * *

Ная вернулась из Дома Арин довольно быстро, и дольше всех, как обычно, ждали уже по традиции с кем-то пылко прощающегося Кьяра. В качестве извинений танцор вручил своему отряду свёрток с жареными орехами, чтобы им было чем заняться, пока он переодевался в доспех. Зиран смаковал орехи, бывающие только на столах власть имущих, с особым удовольствием, понимая, что, возможно, это был для него первый и последний раз, но задаваться своими уже извечными вопросами относительно профессии Кьяра не переставал:

— Ради интереса, сколько ты берёшь за один раз? — спросил он, когда танцор, наконец, вышел к остальным на улицу уже в почти полной боевой готовности.