Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

— Ну, это, по-моему, то, что рисуют на игральных картах или на конфетных обертках.

— Пожалуй, правильно, именно на конфетных обертках. А развернешь, там вдруг окажется суррогатная начинка.

— Слюшай, Вика, а ты очень умный человек! Честное слово!

— Ашот, а ты читал роман Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери»?

— В кино смотрел.

— Помнишь Квазимоду?

— Конечно. Это такой безобразный сторож собора.

— А душа?

— Да, душа красивая и добрая.

— Так вот, у меня есть свой Квазимода.

— Да-а? А как это?

— Очень просто. Человек светится изнутри. Красивый, добрый свет человеческой души.

— Я понимаю тебя, Вика. — Ашот долго молчал, думал о чем-то своем. — А ты бы не могла влюбиться в меня?

— Я уже влюблена, Ашот. В другого…

— В Арсения?

— Нет. В него бы я могла влюбиться, если бы не была влюблена раньше в другого.

— Но кто же этот счастливец?

— А ты не знаешь ело, Ашот. Да и зачем тебе знать это?

— Затем, чтобы знать, кому завидовать, — с улыбкой в голосе отвечал Мурутян.

— Не могу, Ашот, открыть тебе эту тайну. Я не уверена в том, что пользуюсь взаимностью.

— Скажи мне, ради бога! Я заставлю его полюбить тебя. Я расскажу ему, какая ты необыкновенная девушка!

— Спасибо, дорогой Ашот. Сама постараюсь доказать ему это.

Но вот и заросли кедрового стланика. Вика осталась здесь, а Мурутян, взяв ружье наперевес, зашагал дальше по увалу. Он истово, как собака-ищейка, вглядывался в каждый едва заметный след куропатки, зайца или лисицы, как бы принюхивался к ним. Возле одной куртинки кедрача поднял табунок куропаток, прямо из-под ног, выстрелил дуплетом в самый центр табунка и увидел, как три птицы плюхнулись в снег. Собрав добычу на пояс, долго стоял, стараясь разглядеть направление, в котором скрылись куропатки. Увидел темную кущу кедровника вдали и двинулся туда.

Ему пришлось карабкаться по крутому уклону вверх, там угадывался гребень увала. Так и есть: едва он достиг за, рослей, как увидел извилистую горбину. Вчера они с Житневым уже были на ней, но несколько ниже по склону, откуда обзор окрестностей был меньше. Сейчас он находился на более высокой отметке. Забыв о куропатках, Ашот устремился на горбину, хотелось поскорее увидеть, что за ней? Тяжело дыша, на пределе сил наконец выбрался наверх. Облегченно вздохнул: перед ним лежал необъятный простор. Дали равнин и долин, распадков и ложбинок, гигантские конусы вулканов в поднебесье там и тут — все это ошеломляло воображение. Мурутяну казалось, что он видит весь мир, а на востоке, в туманной голубизне, далеко-далеко угадывается Тихий океан.

Несколько минут стоял он в оцепенении, оглядывая простор. Прямо впереди, как бы наслаиваясь один на другой, спускались с ослепительно белого Валагинского хребта, заслонившего запад, извилистые отножины увалов, похожие на руки спрута. Они начинались где-то у самой вершины хребта, как бы отходили от туловища и, извиваясь, становясь все тоньше, подходили к белой ленте реки и тут обрывались, одни — полого, другие — невысокими утесами.

Ашот вдруг обратил внимание на дымок, курящийся километрах в двух на конце одной из отножин. Впился глазами в эту точку — не горячие ли это ключи? Ба, да там, кажется, и собачья упряжка. Избушки не видно, но дымок курится прямо из снега. Может быть, это землянка?

Как сумасшедший кинулся Ашот к своему стану. Время — половина двенадцатого, значит, скоро на стане появятся Житнев и Славик.

Добежав до кущи кедрового стланика, он крикнул Вике:

— Скорее ко мне!

— Что случилось, Ашот? — Вика вылезла из зарослей кедровника, широко открытыми глазами испуганно посмотрела на Мурутяна.

— Жилье рядом!

— Да что ты?!

— Своими глазами увидел. Дымок и собачья упряжка рядом.

— А может быть, это охотники?

— Все равно хорошо. Установим контакты с внешним миром.

Высоко поднимая ноги в рыхлом снегу, они изо всех сил пустились в сторону стана.

Житнев и Славик уже вернулись. Возле лаза в снежную пещеру стоял «возок» — спаренные самолетные лыжи с пилотским креслом на них. Выслушав Мурутяна, Житнев спросил:

— А ты хорошо разглядел все это, Ашот? У тебя не галлюцинации?

— За кого ты меня принимаешь, командир? Как на ладони!

— B таком случае завтра по морозу пораньше снимаемся. Сейчас идти трудно да и опасно. Пойдем по руслу. Я так понимаю, Ашот? Два с половиной километра?

— Да, примерно так.

— Значит, будем считать — два с половиной часа ходу.

12. НОВОЕ КОВАРСТВО РЕКИ

Назавтра, едва забрезжил рассвет, караван уже тронулся в путь. Пилотское кресло не стали брать с собой. Атка заявила, что теперь она будет идти, как и все. Переметные сумы с младенцами удобно уложили на спаренных самолетных лыжах. Возок стал гораздо легче, и мужчины тащили его без большого труда. К тому же идти помогали снегоступы. Хотя в них нельзя было шагать быстро, но зато они не тонули в снегу, а это намного облегчало ходьбу.

Однако же, когда идешь по неизвестному пути, не строй себе иллюзий относительно его легкости. Так оно получилось и с нашими путниками.