Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

— Корней Гаврилович, а почему вы не применили сейчас пульку «наркоз»? — спросил Сергей, когда натуралисты двинулись своей дорогой. Речь шла о наркотизирующей пульке, только что поступившей на вооружение охотоведов. — Интересно бы посмотреть действие наркоза, как следует разглядеть и обмерить кабана.

Сергею Прохорову не терпелось посмотреть действие этой пульки. Ею стреляют из мелкокалиберной винтовки, стараясь попасть в мышцы. Содержащееся в пуле вещество, попав в кровь, почти мгновенно вызывает наркотический сон. Он продолжается недолго, всего десять — двенадцать минут, но этого достаточно, чтобы обмерить зверя, сделать фотоснимки, прикрепить на шею, например, миниатюрный радиопередатчик или пластинку с номером.

Словом, это безвредное оружие дает ученому-натуралисту возможность побыть некоторое время «с глазу на глаз» с любым крупным зверем, не убивая его.

— С этим успеется, Серега, — отвечал Бударин, — сейчас нам не стоит задерживаться, впереди длинная дорога. Да и не было интересного экземпляра, одни матки, подсвинки да поросята. Надо найти крупного секача, они наверняка где-нибудь в окрестностях бродят, раз тут стадо.

Они двинулись дальше, время от времени посматривая в бинокли. Вдруг Сергей проговорил возбужденно:

— Корней Гаврилович, я, кажется, вижу изюбра. Или это коряга? Вон, прямо по ходу, чуть правее вывороти я, под кедром. Кажется, лежит: шея да голова торчат.

Они остановились, направив бинокли на Гру.

— Точно, изюбр! — тихо прошептал старый натуралист. — Как бы подойти поближе да сфотографировать? Не грех бы применить и пульку «наркоз» — посмотреть панты в процессе развития… Нет, ничего не выйдет, — шептал он, продолжая смотреть в бинокль. — Вон как насторожился, заметил нас и гадает, что за новый вид зверей. Однако попробуем усыпить его внимание, пойдем в сторону. Головы не поворачивать в его сторону, смотреть только искоса.

Они прошли с сотню метров и стали незаметно забирать поближе к изюбру, искоса поглядывая на него. Тот продолжал все так же настороженно наблюдать за ними. Но вот они оказались напротив кедра, что рядом с изюбром, его ствол скрыл их от глаз животного. Теперь надо осторожно, бесшумно продвигаться прямиком к цели. Авось удастся обмануть.

— Присядем, подумаем, как это лучше сделать, — почти неслышно прошептал Бударин, хотя до изюбра было метров двести. Он вытер пот с лица: в лесу было жарно, устало опустился на корень возле самого ствола кедра. — Давай сделаем так, — продолжал он шепотом. — Ты пойдешь в том же направлении, в котором мы до сих пор шли, чтобы отвлечь его внимание. Проверим, умеет ли он считать до двух. А я буду подползать к нему под укрытием того кедра. Нарви-ка мне папоротника, только тихонечко, чтобы не трещали корни. Я прикрою им лицо и бинокль, когда буду выглядывать из-за стволов.

Пока Сергей нарвал ему пучок папоротника, Бударин бесшумно вложил в казенник мелкокалиберной винтовки пульку «наркоз», удобно примостил ремешок бинокля на шее, прошептал:

— Валяй. Вот в этом направлении, — он показал вытянутой рукой. — И не вздумай поворачивать голову в его сторону, может убежать.

Все это время Гру лежал, укрывшись во впадинке под кедром. Он знал, что иногда лучше затаиться при виде врага, и тот может пройти мимо, не заметив его. Авось не заметят его и эти непонятные двуногие существа. Вот они скрылись. Внимание! Не подкрадываются ли? Уши направлены в ту сторону, где они исчезли, ноздри вздрагивают. Глаза фиксируют малейшее движение. Кажется, нет ничего подозрительного. Но инстинкт подсказывает: осторожность и еще раз осторожность!

Наконец-то! Вот это существо — оно уходит дальше. А где же другое? Беспокойство еще больше охватывает Гру: нужно раздваивать внимание. Это самое трудное состояние для него. Пока смотришь в одну точку, опасность может нагрянуть с другой стороны. В этом случае самое верное — заблаговременно ускакать.

Не успел Гру решиться на что-либо, как почувствовал укол в холку и услышал резкий щелчок. Его будто подкинуло вверх, но в тот же миг передние ноги подкосились, мрак окутал глаза — он уснул.

— Скорее! — прокричал Бударин. — Да прихвати мой рюкзак!

Гру лежал на боку рядом с впадинкой, в которой только что укрывался. Его светло-коричневые бока едва заметно поднимались и опускались. Глаза были закрыты — такое бывает у живого зверя. У мертвого они открыты.

Подбежав к изюбру, Бударин сразу же бросился к пантам. Покрытые мелким ворсом, они сейчас лоснились, будто смазанные маслом. Натуралист внимательно рассматривал и ощупывал каждый отросток. Он насчитал на их нежной кожице три царапины — две уже зарубцевались, а одна еще слегка кровоточила, но уже затягивалась.