«Сквозь наведенный глянец»: «Автопортрет» Владимира Войновича

Один там только и есть порядочный человек… да и тот, если сказать правду, свинья.

Н. В. Гоголь

 

Взяв в руки увесистую и толстенную (едва ли не в 70 листов) книгу Владимира Войновича под названием «Автопортрет», я задумалась: читать или нет? Вроде бы о своей жизни Войнович все уже написал. В 2003 году в «Эксмо» вышла его книга «Замысел», и хотя, по аттестации самого автора, она многослойна, как капуста, все же один из главных слоев был мемуарный, да и среди сформулированных автором задач «самопознание, попытка объяснить себе себя и себя другим» более всего пристали автобиографии.

Через три года в том же издательстве вышла книга «Персональное дело» — воспоминания Войновича о своей литературной деятельности, сопряженной с диссидентством, обильно снабженная протоколами, стенограммами всевозможных писательских проработок и прочими выразительными документами — вплоть до докладной самого товарища Андропова относительно намерений злокозненного Войновича организовать в СССР ПЕН-центр. Примечательно, что на лицевой стороне обложки «Персонального дела» был помещен тот же самый автопортрет Войновича, что в новой книге перекочевал на ее последнюю страницу. А первая украсилась десятком других: художник Владимир Войнович часто использует себя в качестве натуры.

Войнович — один из немногих писателей, которые умеют обращать обстоятельства собственной жизни в литературу. Ну что, казалось бы, можно извлечь из такой коллизии: влиятельный советский чиновник нацелился на квартиру писателя не только не чиновного, но опального и гонимого. Войнович извлекает сюжет для «Иванькиады», превращая амбициозного чиновника в нарицательный персонаж.

История отравления Войновича двумя кагэбэшниками в мае 1975 года была немедленно предана писателем гласности, вызвала бурную реакцию сочувствия и недоверия, но в книгу превратилась позже, когда Войнович все-таки выудил у «перестроившихся» «органов» признание.

Факты биографии часто служили сюжетной основой рассказов, которые звучали в 80-х в эфире радио «Свобода», придавая им живость и обаяние достоверности; позже они вошли в книгу «Антисоветский Советский Союз». Тема медицины в СССР иллюстрировалась душераздирающим эпизодом лечения отца, бесплатности жилья — описанием вагончиков, в которых автору приходилось жить, будучи путевым рабочим, общежитий и коммуналок…

Войнович мог вспомнить то очередь за пивом в Москве, то свой армейский опыт с его многочисленными печально-анекдотическими ситуациями вроде простодушного вопроса курсанта Васильева в 1953 году на уроке по политической подготовке: почему, дескать, в СССР евреев не расстреливают? Был там и рассказ про участкового милиционера, который ходил к автору, опальному писателю, интересуясь, где же он работает, и про то, как писатель, уезжая, сцепился с таможенниками, конфисковавшими его рукопись, и чуть не опоздал на самолет. Все вместе создавало выразительную картину жизни в СССР. Но внимательный читатель Войновича попутно легко мог воссоздать его биографию по тем вехам, которые расставлены в его книгах, эссе, интервью.

Можно было предположить, что новая книга впитает в себя все предыдущие автобиографические экскурсы, не говоря уже о мемуарных фрагментах, которые печатались в 2006 — 2007 годах в «Новых Известиях» под названием «Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим)». Но оказалось, это не совсем так.

Более того: ни история «квартирного вопроса», описанная в «Иванькиаде», ни история отравления, ставшая сюжетом книги «Дело № 34840», в «Автопортрет» не вошли: автор ограничивается несколькими фразами и отсылает читателя к упомянутым книгам. Нов и принцип построения повествования.