Сквозь ночь

Всего лишь за год с небольшим до путешествия в Арзрум некий Б. Федоров на страницах «Санкт-Петербургского зрителя» наставительно осуждал слово «корова», как недостаточно возвышенное для поэзии, и упрекал автора «Евгения Онегина» в том, что тот называет благородных барышень «девчонками». А месяца три спустя М. А. Дмитриев огорчался на страницах «Атенея», что никак не может понять выражение: «Мальчишки коньками звучно режут лед». Он с трудом догадывался, что это означает: «Мальчишки бегают по льду на коньках». А уж такое, как «бокал кипит», «безумное страданье», «сиянье розовых снегов», — такое было ему вовсе непонятно. Он был против усложненной поэзии.

До чего же все-таки стара, однообразна и заразительна железная готовность судить и выносить скорые приговоры искусству — даже среди людей неглупых. Вот запись Пушкина:

«О «Цыганах» одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек, и тот медведь. Покойный Рылеев негодовал, зачем Алеко водит медведя и еще собирает деньги с глазеющей публики. Вяземский повторил то же замечание. (Рылеев просил меня сделать из Алеко хоть кузнеца, что было бы не в пример благороднее.) Всего бы лучше сделать из него чиновника 8-го класса или помещика, а не цыгана. В таком случае, правде, не было бы всей поэмы: Ma tanto meglio» (Но тем лучше).

20

В Ленинакане подвешивали воздушную сеть для первой троллейбусной линии. Шофер такси сказал, что — кровь из носу — к Седьмому ноября должны закончить. Наверное, к празднику хотели поспеть и с бассейном на центральной площади, против здания горсовета.

Это водный партер на манер версальских, прямоугольный, восемьдесят пять шагов длины на двадцать ширины, с уступчатым каскадом и фонтанными форсунками в центре каждого уступа. Наверное, будет эффектно; готовятся к пробному пуску — заканчивают бордюр светло-серого камня, асфальтируют. На площади потрескивают костры, ездит взад-вперед тяжелый каток, постукивает компрессор, тарахтят отбойные молотки. На тракторный прицеп грузят строительный мусор. Вокруг толпятся болельщики. Вечереет, а мне еще хочется пройтись, взглянуть в лицо городу. Я знаю о нем всего лишь то, что была здесь прежде глухая пограничная крепость с гарнизоном, при крепости — полумертвый городок, назывался Александрополь, а теперь…

Вряд ли я удивлю кого-нибудь, сказав, что теперь тут действуют текстильный комбинат на пять тысяч рабочих, трикотажная фабрика, заводы шлифовальных станков, промышленных приборов, крупный мясокомбинат и прочее. Я мог бы еще добавить о строящемся заводе электрохолодильников, но и это, пожалуй, не удивит никого.

Я снял номер в гостинице (у лестницы стоит бронзовый кудрявый пацан с лампионом) и отправился побродить.

На деревьях бульвара шумно совещались перед отлетом грачи. Под ногами бумажно шуршало. Пахло палым листом и дымом. В зеленеющем небе темнели шатры старой церкви. Зажглись фонари — лампы дневного света, как в Москве или Киеве. Они тянулись вдоль старых и новых домов проспекта Победы, разделенного широким бульваром на две части, — справа новые вперемежку со старыми, слева одни старые, одноэтажные, невысокие.

Очень забавно выглядят старые дома Ленинакана, добротно сложенные из темно-серого туфа или базальта. Приземистые, крепкие, с вытесанными наличниками окон и дверей, с профилированными карнизами по всем правилам искусства, с архивольтами и фронтонами, но без крыш.

Да, действительно, покатых крыш на этих домах нету, а есть скрытые за каменными карнизами плоские глинобитные кровли. Но с первого взгляда кажется, что крыши были и что их снесло, одним махом сбрило какой-то непонятной стихией.

Все прояснится, когда вы узнаете, что в Александрополе испокон веку жили лучшие в Армении каменотесы и резчики; они уходили на лето далеко за пределы Армении. Строить в Александрополе, кроме своих домов, было нечего. Вот и строили себе каменные полуземлянки по всем правилам тогдашнего строительного мастерства; а покатые крыши были тут ни к чему. Здесь привыкли к плоским; и до сих пор кое-где в деревнях Армении летняя жизнь течет на этих кровлях-балконах, как бы удваивающих площадь жилья.

Ну а новые… Новые дома в Ленинакане строят из артикского туфа, преимущественно пятиэтажные. В сумерках их не разглядишь, оставим на завтра.

Возвращаюсь к гостинице. Молодежь штурмует кинотеатр «Октябрь», там идет «Последний раунд». Это один из двух городских кинотеатров — на сто двадцать тысяч населения. Есть еще, правда, киноустановки при клубах, но по гудящей толчее видно, как не легко тут попасть в кино.