Сквозь ночь

Но там ничего такого не оказалось. Прямо передним расстилалась пустая белая степь. Правее, у маленького, крытого шифером домика, стоял железнодорожник в овчинном полушубке со свернутым желтым флажком в руке. Простуженным басом лаяла собака. Доносилось затихающее постукивание поезда на стыках.

Геннадий Петрович прошел направо, шагая по шпалам, и сошел с насыпи против домика. Железнодорожник все еще стоял у двери, с любопытством разглядывая его. Хриплый лай сделался злее, и из-за угла домика, натягивая свистящую цепь, вырвался огромный песочно-серый пес, похожий на волка. Геннадий Петрович остановился и шагнул назад.

— Цыц, Тюльпан! — крикнул железнодорожник.

— Здесь из МТС должны были машину прислать, — громко сказал Геннадий Петрович.

Железнодорожник пожал плечами.

— Нет, — сказал он. — Не знаю… Не было никакой машины.

— Хм, — сказал Геннадий Петрович. — Странно.

— Что? — переспросил железнодорожник. — А ну, цыц, проклятый! Пошел!

Он замахнулся флажком. Собака, рыча и лязгая цепью, убежала за домик.

— От вас нельзя туда позвонить? — спросил Геннадий Петрович.

— Нет, — сказал железнодорожник. — У нас селектор.

— А сколько километров будет до МТС?

— Считается двенадцать, — сказал железнодорожник. Геннадий Петрович взвесил в руке чемодан. — На целину приехали?

Он утвердительно кивнул.

— Тут много комсомольцев прибыло, — сказал железнодорожник, — только они не здесь сходили, а в Кучукпае. Здесь стоянка маленькая.

— Мне говорили, отсюда ближе.

— Да, ближе. Кому пешком, те всегда здесь сходят.

— Может, поездом ошиблись, к другому пришлют?..

— Что? — переспросил железнодорожник. — А-а, нет… — Он улыбнулся. — У нас нельзя ошибиться. У нас ведь пассажирский через сутки ходит. Один поезд, — пояснил он. — У нас так и дни считаются: сегодня — поездной, завтра — нет…

— Да, верно, — согласился Геннадий Петрович. — Ждать нечего. А как туда пройти?

— На МТС? А туда дорога одна, не собьетесь, — сказал железнодорожник. — Вот так пойдете, — указал он флажком, — а за тем колком, за рощицей той, одним словом, увидите поселок.

Геннадий Петрович посмотрел. Далеко в поблескивающей под солнцем, ровной, как стол, степи, казалось — у самого горизонта, одиноким дымчатым островком стояла рощица. Он перехватил чемодан из правой руки в левую.

— А вы ремнем за ручку — и через плечо, — посоветовал железнодорожник. — Способнее будет.

— Нет, ничего.

— А то, может, веревки кусок найти?

— Нет, нет, спасибо.

Попрощавшись с железнодорожником, он пошел не оглядываясь по неширокой степной дороге. Собака полаяла ему вслед и затихла, и теперь только снег чуть слышно поскрипывал под ногами. Чемодан оттягивал руку, он перехватил его раз, затем другой и пожалел, что не взял у железнодорожника веревки.

«А все-таки свинство, — подумал он, — могли бы и встретить…»

Он остановился, поставил чемодан и достал из кармана папиросы. Солнце, перевалившее за полдень, пригревало совсем по-весеннему, но снег, утыканный рыжеватыми былинками ковыля, лежал как литой, сверкая морозными искорками.

Геннадий Петрович сдвинул на затылок ушанку и осторожно присел на край чемодана. Полустанок уже едва виднелся, но до рощицы было все еще далеко. Он покурил, щурясь от режущей глаз белизны, посмотрел на теряющийся вдали — белый на белом — гребень железнодорожной насыпи.

Тишина была такая, будто все вокруг сговорилось и затихло, чтобы яснее показать ему границу между прежней жизнью и тем, что ждало его впереди.

— Ну что ж, — громко сказал он и прислушался, — посмотрим.

Покачав головой, он поднялся и, расстегнув пальто, снял поясной ремень. Усмехнулся при мысли о том, что сказали бы ребята, увидев его сейчас, и взвалил чемодан на плечо. Так было действительно легче, и он пошел, наклонившись вперед и крепко сжимая руками ремень.

2

До МТС он добрался в четвертом часу. На крыльце и в полутемном коридоре конторы толпились ребята — видно, приезжие. Он услышал, как кто-то сзади сказал: «Нашего полку прибывает».

Директора на месте не оказалось. Секретарша — некрасивая, веснушчатая, в резиновых сапогах и оренбургском платке, — увидев его, всплеснула руками.

— А за вами на Кучукпай лошадь послали. Ну и путаники у нас!

Она засуетилась, выбежала из-за своей грубо сколоченной загородки и отперла дверь в кабинет.

— Отдыхайте пока что, — сказала она. — Устали, должно быть? Раздевайтесь, у нас тепло…

«Вот ведь меняет улыбка человека», — подумал Геннадий Петрович.

— Спасибо, — сказал он. — Ничего.

В кабинете он сразу уселся на бугристый диван, зазвеневший под ним всеми пружинами, и вытянул ноги. Только теперь он почувствовал, как они гудят. Достав из кармана папиросы, поискал глазами пепельницу. У стола на некрашеном полу валялся раздавленный ногой окурок и несколько обгорелых спичек. Он закурил, поставив на валик дивана приоткрытую спичечную коробку. «Грязновато живут», — подумал он, глядя на пыльные, давно не беленные стены, на стол, заваленный бумажками и покрытый чернильными пятнами.

В дверь постучались.

— Войдите, — сказал он и обернулся.

На пороге стоял Сенька Яшин.