Сквозь объектив

— Знаешь, — мой голос звучал придушенно и слабо, — я думала, это я ворочу, что в голову взбредет, но оказалось, ты меня переплюнул… в капризах.

Последнее слово прозвучало как-то жеманно, хотя я просто провалилась в подборе слова к тому, что он сделал.

— Это не каприз, — спокойно возразил он. — Это… жизненная необходимость.

— И в чем она заключается?

Глядя мне в глаза, Кай усмехнулся уже другой, немного жестокой улыбкой и лишь произнес:

— В тебе.

Снова стало не по себе. Его заледенелая усмешка и эти загадочные слова мне совсем не понравились.

— А что такого… во мне?

— Я же сказал, завтра… я пойму. Я думаю.

Оставалось только кивнуть. Большего я от него не добилась бы. По телу ломотой разливалась невыносимая усталость, и оно переставало мне подчиняться.

— Значит… завтра.

— Значит, завтра.

Это звучало как заключение договора.

И я уснула.

Незваный друг

Время слилось в одну черную полосу. Шли минуты, и абстрактное завтра вскоре превратилось в сегодня, а я все продолжала спать… Не чувствуя ничего, даже саму себя. Воцарилась тишина, остановившая поток мыслей и переживаний. В этом я так нуждалась.

У меня было хитрое, эскапистское желание: провалиться в сон, а там, может, мир сменит свои декорации. Вдруг это сон. Просыпаешься в истерике, а за окном тот же мир: знакомая и скучная Рига, ноющий Макс в телефоне…

Я не хотела снова просыпаться в этой квартире. Еще больше я боялась проснуться вновь связанной и в полном одиночестве. Я вообще не знала, что увижу после пробуждения.

Но, к сожалению, если сон плавно не переходит в смерть, он просто заканчивается. Во тьму проскользнули крошечные искры, которые постепенно слились в тонкую светлую линию. Это утренний свет прыгал по моим ресницам.

Я слегка приоткрыла глаза, чувствуя во рту режущую сухость. Тело болело, словно меня пинали тяжелыми ботинками. Кожу на запястьях жгло, из ссадин сочилась сукровица.

Некоторое время я тупо смотрела на потолок сквозь полуприкрытые глаза, а потом решительно их протерла и взглянула немного трезвее. Кровать была удобней кухонного стула, и я могла бы лежать так вечно, но мысли начали свой тревожный бег, остановить который уже было невозможно.

События проносились в голове обрывками.

Я вспомнила крыльцо, все дальше и дальше уходящее от меня, и чьи-то руки, до боли сжимающие мое тело. Потом веревку, багажник и собственные крики в пустоту… Как меч, повисло имя Кай, которым нарекли человека со взглядом рептилии…

Последнее, что я помнила, — это кухня и то, как он спокойно произнес «завтра». Или пообещал. Скрючившись, я странным образом уснула прямо на стуле. Определенно, кровать была намного удобнее. Медленно приподнявшись на локтях, я прислонилась спиной к стене и уставилась перед собой. Тусклый утренний свет расползался от окна широкими полосами. Вся комната была в этот утренний час серой, абсолютно выцветшей.

С трудом повернув затекшую шею к окну, я замерла. На подоконнике, небрежно закинув на него ноги, сидел Кай. Опять в черном. С ремня свисала знакомая серебряная цепь. Ветер, проникавший сквозь приоткрытую створку, шевелил его взлохмаченную челку.

«Маленький Дэмиен из “Омена”[8] вырос, стал эмо и закурил», — пронеслось в голове. Я еще способна была иронизировать…

Он смотрел на меня в полном молчании, которое до поры до времени скрывало его присутствие.

Я окончательно вспомнила, где я. И с кем.

Поежившись, спросила хриплым, сорванным вчера голосом:

— Уже завтра?

— Нет, послезавтра, — поправил меня он.

— Даже так.

Я отвернулась и почувствовала, как что-то обжигающе бежит по венам вместе с кровью. Это был стыд. Впервые в жизни я испытывала невероятный, необоснованный стыд, который был везде. Он поднимался откуда-то из глубины живота и с каждой секундой заливал глаза. Никогда мне не было так неприятно, так унизительно…

Так стыдно.

Кажется, я начинала догадываться, почему… Судорожно пришлось закусить губу, чтобы физической болью привести себя в чувство. Вчера я показала свою слабость, да еще как!

«Бросил! Бросил! Бросил!»

Кровавый ком в горле. Пальцы на моем лице, пальцы сжимаются вокруг сердца.

«Бросил! Бросил! Бросил!»

Все, что я о себе думала — что я уверенная, сильная и равнодушная, — оказалась неправдой: вчера по полу ползала истеричная девочка, которая давилась соплями и слезами и не знала, куда себя деть от трусости. От страха она нашла прибежище в руках своего похитителя, забыв, что он — враг. В глазах защипало, когда я вспомнила, как ревела у него на коленях и цеплялась за него изо всех сил. И Кай все это бесцеремонно наблюдал.

— Что с тобой? — вопросил он. — Эй…

— Н-ничего… Что со мной может быть? — прошипела я, не глядя на него и нервно комкая край одеяла.

— Повернись, пожалуйста, — попросил он, и в его голосе проскользнула уже знакомая повелительная нотка.

— Да пошел ты… — воскликнула я.

Я почувствовала сзади движение: он слез с подоконника и присел на кровать возле меня. Что он сейчас сделает? Ударит? Изнасилует? Сразу убьет?

Я пыталась унять дрожь, но ничего не получалось. А Кай всего лишь приблизился к моему уху и коварно прошептал: