Сквозь огонь

Мать Веры по-прежнему работает на заводе. Начальница ее выгораживает, ведь, если не считать странностей, работник она неплохой. После похорон тетя Оля немного пришла в себя, по крайней мере стала понимать, что Вера умерла. Теперь ей можно давать деньги, не опасаясь, что она отложит их на образование дочери. Ходит на кладбище к Вере по субботам, в любую погоду, говорит с ней. Могила всегда аккуратная и ухоженная. Летом на ней цветут цветы, тетя Оля сама сажает. Я ни разу их не видела, но иногда мне снится могила, усаженная нехитрыми бархатцами, ноготками, садовыми ромашками. Простыми цветами, которым не требуется много ухода, которые будут цвести год за годом, даже если ухаживать станет некому.

«Полифем» по-прежнему умирает – и все никак не умрет. Заключили несколько контрактов с Египтом и Таиландом. Одноклассники иногда выкладывают новости в наш общий чат, поэтому я знаю и о заказах, и о том, кто кого родил, а кто с кем развелся, и о том, что в «блинке» сделали ремонт и там по-прежнему проводят поминки, но и обычных посетителей прибавилось, потому что поставили детский уголок. В чат даже кинули фотографию: стол с фломастерами, игрушки, телевизор с мультиками.

После возвращения я дописала сборник веб-страшилок, его начали снимать, но моя студия обанкротилась. Зависший сценарий тоже не приняли: предпочли другую студию и другого сценариста. Продюсер быстро отряхнулся от неудачи, сгонял в Москву, перетер со знакомыми, пошушукался с помощниками директоров – и, вернувшись, предложил мне написать пилотную серию мистического детектива в российской глубинке. И я написала, как рыжеволосая женщина-детектив берется за расследование старого убийства, которое было первым в ее карьере и которое тогда она не смогла раскрыть. Он попросил меня писать дальше.

Сценарий с ошеломляющей легкостью приняли в студии, снимающей для федерального канала. Съемки прошли быстро, и уже через девять месяцев мы приехали на закрытую премьеру в Москву. Премьера состоялась в офисе канала, с шампанским, кучей журналистов, актерами и парой скандальных персонажей светской хроники. После фотосессии всех позвали в зал. На первых же кадрах появилась женщина с красными волосами. Каждым своим движением, каждым поворотом головы актриса напоминала Веру. Не двадцать лет назад, а ту, какой она была бы сейчас. Я вышла из зала и больше туда не вернулась.

«Автору сценария фильм не понравился», – черкнули в блокнотах репортеры.

Рыжеволосая женщина-детектив и ее призраки стала очень популярным персонажем. Мы даже получили пару статуэток на фестивалях – за лучший сценарий и за лучшую женскую роль. Мне хотелось, чтобы мне позвонили из какой-нибудь газеты или пусть даже глянцевого журнала и спросили, почему я вышла тогда из зала. Если бы кто-нибудь спросил, я бы рассказала о погибшей подруге и ее матери, о детективе и об отце, и об огненном вихре, в котором мы все горели. Но никто не позвонил.

После сериала мне повалили предложения куда интереснее, чем мелодрамы в обеденный час. Я стала писать очень легко, герои и сюжеты вырываются из меня с невиданной силой. Ведь я прошла испытания огнем и водой, а после них кое-что полагается. Мне не на что жаловаться, хотя я вряд ли добровольно согласилась бы на такой путь к успеху. Настоящий дар – тяжкое бремя.

Кстати, о даре. Я стала замечать, что со временем способность читать слабеет. Я не могу, как раньше, копаться в воспоминаниях совершенно незнакомых людей. Вижу заволакивающий все туман, обрывки мыслей и чувств. Иногда – голоса и картинки, но не четко, как раньше. Надеюсь, когда-нибудь я перестану читать вообще.

Вера по-прежнему снится мне, и никогда – просто так. Всегда накануне объявления результатов фестиваля, или после ссоры с Сергеем, или перед подписанием нового договора. Приходит красивая, веселая и довольная, не подходит близко и не заговаривает. Где бы мы ни были, в лесу или в городе, в деревне или на берегу моря, она находит самую высокую точку, поворачивается ко мне и манит: «иди за мной». Потом разбегается и, раскинув руки, прыгает. С морского утеса. Из окна многоэтажки. С обрыва над рекой или с крыши дома. Она прыгает, а я бегу к ней и кричу и, когда смотрю вниз, вижу девочку на асфальте. Ноги раскинуты. Огненно-красные волосы обрезаны. Потом снизу поднимается пламя, которое с треском пожирает мертвую Веру и меня. Наверное, это мое пожизненное наказание.

Но до того, как она спрыгнет, до того, как исчезнет, растворится в сумраке, уйдет навсегда, я успеваю крикнуть, как люблю ее и как скучаю по ней.

Санкт-Петербург – Арсеньев – Рощино

2019