Сквозь огонь

Булхаци ждал. Он никуда не торопился. И ему был любопытен этот молоденький рус, который всего за год успел стать беком и награбить больше, чем дед Песаха оставил в наследство его отцу. А еще булхаци было любопытно: какой аргумент приведет его собеседник, которому Песах даже немного симпатизировал, ведь тот был названым братом Машега бар Захариаха, а Машег, пусть и дальний, но родич. Впрочем, симпатия не помешает булхаци конфисковать ромейские корабли.

Он уже привык брать то, что пожелает. Например, эту цитадель, не уступающую роскошью дворцу Песаха в столице. Вообще-то в цитадели должен был обитать рабби Ашмонай, коего Великий, да хранит его Бог, назначил правителем Самкерца. Но ведь город – всего лишь часть той земли, которую Великий отдал под руку булхаци. Значит, и город, и сам Ашмонай тоже под рукой Песаха. И потому место Песаха – в цитадели. А место рабби Ашмоная – там, где укажет Песах, коий есть рука Великого Беньяху в этой части Хузарии.

Булхаци задумался и не расслышал, что сказал юный рус.

– Повтори!

– Я говорю: разве Закон правоверных позволяет отнимать добытое честью? – спросил Сергей. Очень вежливо и осторожно спросил.

– А какое отношение к Закону имеешь ты, необрезанный? – спросил булхаци. – И почему называешь честью морской разбой?

«Так, с этой стороны зайти не получилось, – подумал Сергей. – Попробуем с другой».

– Три ромейских хеландия, из которых один – с огненным боем, – сказал Сергей, – одних только воинов без малого тысяча. – Слово «тысяча» он сказал по-ромейски, «mille», поскольку хузарское слово означало просто «очень много». – Нас же было всего две сотни. И за день до этого мы бились с ромеями на море, а тем же утром на суше разбили не уступающий нам в численности отряд ромеев. Я не думаю, что это можно назвать обычным разбоем.

– Пожалуй, – согласился булхаци. – Расскажи, как это было.

– Быстро не получится, – предупредил Сергей.

И мысленно поаплодировал сам себе. Ему удалось заинтересовать хузарского лидера. Полдела сделано.

– Что ж, тогда пусть принесут вино, – булхаци щелкнул пальцами. – Присядь, разрешаю.

Вино, впрочем, принесли только булхаци. Если бы Песах угостил Сергея, то это был бы знак расположения.

Но булхаци пока не определился.

Сергей приступил к рассказу. И начал он с того, как они угодили в ловушку, расставленную друнгарием ромейского флота.

Говорить о том, что Олег, скорее всего, влез в нее сознательно, Сергей не стал. Тем более что и сам не был в этом уверен.

А еще Сергей не хвастался и не преувеличивал, как сделал бы, скажем, на застолье у будущего тестя. Только правду. Ну почти.

Трюк, который они проделали, чтобы выманить морпехов с кораблей, булхаци понравился. Он даже проворчал что-то позитивное. А когда Сергей сообщил, что они еще некоторое время ждали, когда на берег сойдут и капитаны с экипажами, булхаци отметил:

– Ты знаешь роман, бек.

Когда же повествование дошло до передачи одного из хеландиев освобожденным невольникам, булхаци удивился:

– Ты же мог посадить их на скамьи, и тогда тебе хватило бы людей на все три корабля!

– Можно считать, что я пожертвовал этот корабль Богу, – сказал Сергей. – А еще надеялся, что они отвлекут ромеев. Но это не главная причина, благочестивый. Я не доверяю рабам, вот главное. И предпочитаю, чтобы в минуту нужды рядом были те, кому я верю.

– Но разве не раб привел твои корабли к нашему берегу? – спросил булхаци.

Однако! Выходит, он тоже собрал информацию, раз осведомлен о венецианцах.

– Дон Джованни Ансельмо – не раб, – возразил Сергей. – Бывает, Бог испытывает человека, насылая на него беды. Тебе это ведомо, благочестивый. (Булхаци кивнул.) Но дон Джованни не сломался и не отрекся, и Бог вернул ему свою милость.

– Он послал ему тебя, – согласился булхаци.

– Да. Или мне – его. Без его мастерства мы вряд ли смогли бы пересечь море. Кто знает замыслы Всевышнего? Нам должно лишь принимать уготованное.

Булхаци поставил кубок, посмотрел с еще большим интересом.

– О каком Боге ты говоришь? – спросил он.

– Здесь, – Сергей раскинул руки, – и там, – он показал наверх, – Бог лишь один. Это очевидность. Путей же к нему много. Столько же, сколько и людей на земле. Я так думаю… И я так чувствую, – добавил он осторожно.

– Странные слова в устах многобожца, – нахмурился булхаци.

Сергей пожал плечами.

– Ты счастливец, благочестивый. Ты – благословен Богом, – сказал он. – Ты узрел свой путь. А мне остается лишь верить, что и мне откроется мой.

– Богословы в итильской синагоге стали бы с тобой спорить, – булхаци улыбнулся. Сергей угадал это по глазам, потому что рот его терялся в косматой бороде. – Впрочем, они всегда спорят.

– Ты не таков, благочестивый. Тебе нет нужды доказывать свою правоту другим. Ты действуешь, потому что ты чувствуешь, чего хочет Бог.

Грубая лесть работает всегда. Даже если собеседник знает, что это лесть. Даже если он знает, что ты знаешь, что он знает. Легко верить в то, что хочешь услышать.

– Да, так бывает, – согласился булхаци. – Не всегда.