Сквозь огонь и лёд

За санитарными санями шли женщины-прапорщики Александровского военного училища, прибывшие в конце ноября из Москвы, «офицерочки», как их называли. В долгополых шинелях, в серых папахах, они гордо называли себя женским батальоном, хотя их было всего пятнадцать человек, до батальона не дотягивали. Впрочем, и вся Добровольческая армия едва дотягивала до полка бывшей царской армии. Корнилов был против женщин в армии. Он сам летом 1917 года отменил создание женских батальонов, и на Дону отказывался применять их в боевых условиях. Девушки сами, добровольно убегали в части и принимали участие в боевых действиях. Одна из них с дерзкими и весёлыми голубыми глазами, крепко сбитая, прославилась в боях ещё в Москве, а здесь на Дону у станции Ряжская. Это была баронесса София де Боде.

Уже на выходе из города к женскому батальону подкатило семь пролёток с офицерами. Один из них в тёмно-синей форменной тужурке железнодорожника с двумя рядами металлических пуговиц, тёмно-зелёными петлицами и золотыми полковническими погонами на плечах улыбнулся Софьи. Она узнала его и тоже улыбнулась. Это был полковник Зимин, её знакомый. Они познакомились в Москве, а у Ряжской знакомство продолжилось.

– Виктор Витальевич? Лихо вы подкатили, ваше высокоблагородие! По-гусарски!

– Нет, Софья Николаевна, мы пехота, инфантерия. Партизанский отряд, вы же знаете, под моим личным командованием. Задержались немного, пришлось догонять на пролётках. А мороз-то, какой! А? Снег под ногами скрипит. Ночь звёздная, а, значить, холодная. «И горели в небе звёзды, как глаза волков голодных».

– А вы поэт, Виктор Витальевич, – улыбнулась Софья.

– Так точно, прапорщик. Барышни, а что вы своими ножками, почему не в санях?

– Там же раненные.

– Так тем более. Согреете.

– Они же мужчины.

«Офицерочки» были явно смущены.

– Так что из того? Кто же согреет мужчину, если не женщина?

– Мы не женщины, мы солдаты.

– Вас как-то не понять: то вы женщины, то вы солдаты.

– Мы к ним приляжем, а у них что-то зашевелиться в штанах, что тогда? – смеялись прапорщики.

Круглолицая сестра милосердия, правящая санями, обернулась и сказала:

– У кого зашевелиться – тот выживет, а у кого нет – тот не жилец.

– О! Ксения Васильевна? – удивился Зимин. – Вот уж не ожидал!

– Почему? – спросила сестра милосердия.

– У вас же вроде как «медовый месяц?»

– Правильно. Поэтому я и здесь: с мужем в одной колонне.

– А кто у вас муж? – спросила де Боде.

– Разрешите представить: Ксения Васильевна Чиж, – сказал Зимин.

– Чиж? – улыбнулась Софья. – Какая милая фамилия.

– В девичестве, – добавил Зимин, – а теперь жена генерала Деникина.

– Деда Антона? – удивилась Софья. – Такая молодая!

Ксения улыбнулась бестактности баронессы:

– А сколько вам лет, прапорщик?

– Двадцать один.

– А мне двадцать пять. А Антону Ивановичу – сорок шесть и, поверте, не такой он уж и старый.

– Извините, – засмущалась Софья.

– Ничего, – сказала Ксения.

– Господа офицеры! Вольно! Опекать господ прапорщиков! – приказал полковник Зимин. – И, кстати, Софья Николаевна, мне тридцать пять лет. Я не очень стар в ваших глазах?

– Ой, ладно вам, господин полковник. Вы же женат.

– Я помню.

– Сколько у вас в отряде человек? – спросила Софья, что бы переменить тему разговора.

– Двадцать восемь, вместе со мной. А что?

– Так. И опять мы вместе. Как в Москве, как под Ряжской.

– Да, а в Москве могли бы победить, если бы полковник Рябцев с большевиками не разговоры разговаривал, а просто бы всех расстрелял тогда, в ночь на 28 октября прошлого года.

В голосе полковника слышалась досада.

– Ничего, ещё наверстаем, – убеждённо сказала баронесса де Боде.

– Дай то Бог.

– А вы сомневаетесь, Виктор Витальевич? – обернулась Ксения Деникина.

– У большевиков людей больше. За ними идут. Они обещают всё! Землю, заводы, национальным окраинам – автономию. А мы что? Старую жизнь? Но даже среди нас не все хотят вернуть старую жизнь. Кто-то хочет царя, а кто-то – нет. А большевики что народ просит, то и обещают. Вот, кстати, интересно, в Замоскворечье фабрика по производству телефонных аппаратов, чем сейчас занимается? Кому сейчас нужны телефонные аппараты! Фабрика в руках рабочих! И что дальше? Телефонные аппараты на хлеб не поменяешь, крестьянам они точно не нужны.

– Настроение у вас какое-то не боевое, полковник Зимин, – сказала Ксения.

– А откуда ему взяться боевому? Боеприпасов нет, народ против нас! Только что – «Наше дело правое!» да «С нами Бог!»

– Хотя бы! И народ скоро поймёт – кто такие большевики! Вот мой Антон Иванович сын крепостного крестьянина, а Корнилов сын казака-землепашца. А у большевиков? Ленин – дворянин, а остальные иудейского вероисповедания. Какое они имеют отношение к русским крестьянам и рабочим?

– Да причём здесь это? Власти они хотят! Власти! Вы бы сказали мужу, Ксения Васильевна, пусть они с Алексеевым и Корниловым лозунг какой-нибудь придумают, программу действий какую-нибудь.

– Так программа действий есть. На Кубани вместе с Кубанской Радой объединить юг России в одно государство, Сибирь подключить. Набраться сил и скинуть большевиков.