Сквозь переборки

– Шарик?

– А что тебя удивляет? Ты имеешь дело с чокнутым представителем иной цивилизации. Они там держат в руках шарики.

– Что? Трудно думать обезьяне?

– Шимпанзе.

– Прости, шимпанзе.

– Прощаю. Я с ними до ручки дойду. Наполнюсь Временем, все пойму и… сойду с ума. Так обычно и происходит. Как только кто-нибудь понимает, как все устроено, он немедленно сходит с ума.

– Хорошо. Стариками понятно. Что там еще было?

– Говорили о Времени.

– О времени уже было. Еще что?

– О том, что ум – это отклонение от нормы.

– Я это давно подозревал. И все?

– Кажется.

– Кажется или все?

– Кажется.

– Это хорошо, когда кажется.

– Они говорили, что мир нашей лодки разрушает другой мир.

– А вот это интересно. Как разрушает? При каких обстоятельствах?

– Получается так, что если гибнет лодка, то она тянет за собой еще один мир. Это как…

– Как с домино?

– Откуда ты…

– Вы там в твоем сне говорили, что это эффект домино?

– Да! Все связано.

– Понимаю.

– Жень, что ты понимаешь?

– Пока очень мало. Они связывают гибель нашей лодки с гибелью какого-то мира, нам неизвестного. Получается так. Они уверены, что наша лодка погибнет?

– Нет. Впрямую об этом не говорили.

– А они и не говорят впрямую. Забыл? Они мыслят образами, видениями. Ну? Какие по этому поводу были видения?

– Она резала лодку ножом.

– Лодку?

– Да.

– Хорошо. По порядку. Она – это кто?

– Там была женщина.

– Хорошо, была. И она резала лодку ножом?

– Да.

– И что в этот момент было больше – она или лодка?

– Ты зря смеешься.

– Я абсолютно серьезен.

– Она была больше.

– То есть это была не наша лодка?

– Не наша. Это был муляж.

– Она резала муляж.

– Железный муляж.

– Ножом?

– Он ее как масло резал.

– Хорошо. Резал. Что мы из этого можем извлечь? Она режет лодку ножом. Железную, но это муляж. И неизвестно, нашей ли лодки это муляж. Так?

– Так.

– Пока не очень все складывается. Вернее, совсем ничего не складывается. Что мы имеем? Мы имеем дату– через пять суток. Теперь, наверное, уже через четыре, и еще мы имеем то, что лодку, похожую на нашу, разрежут ножом. С сутками все понятно – это день нашего возвращения. С лодкой тоже – похоже, что речь идет все же о нашей лодке.

– С чего ты взял?

– С того, дорогой мой ум, что ты находишься на этой лодке, и я не очень представляю, как, находясь на ней, в подводном положении, ты отправишься спасать какую-то другую лодку.

– Хорошо. Понятно.

– Ничего не понятно. Мы же в базу идем. При чем здесь нож?

– Может быть, нож как раз и ни при чем.

– Как это? Ты же сам говорил, что она резала муляж ножом!

– Это, может быть, аллегория!

– Ну, и как нам все это понимать?

– Понимать так, что лодку разрежут.

– Когда?

– В конце похода.

– Дима, мы в базу идем.

– Ну и что?

– В подводном положении. Глубина сто метров. Как на такой глубине можно разрезать лодку?

– Ну…

– Безо всяких «ну». Только что все складывалось – и опять ничего не понятно. Никакой логики.

– Они заговорили – уже хорошо.

– Да, заговорили, но толку пока мало. Они ничего не объясняют. Бросили фразу – и до следующего сеанса.

– Айсберг!

– Что?

– Айсберг может разрезать на глубине сто метров.

– Айсберг может встретиться на глубине сто метров. Он сомнет нам нос, сорвет резиновое покрытие, искорежит легкий корпус, срежет обтекатели – и все. Он не разрежет лодку.

– Но он может срезать обтекатели.

– А при чем здесь люди, которых ты должен спасти? Дима, она же при тебе резала лодку на части.

– Резала.

– Ну и при чем же здесь обтекатели? Обтекатели снаружи.

– Обтекатели снаружи. Это верно. А рули?

– Хорошо, повредили рули, ну и где же здесь пополам?

– Она сказала, что внутри лодки никого нет.

– Ну и кого же ты должен спасать?

– Не знаю.

– Разрешите, товарищ командир?

– Да.

Женя втиснулся в командирскую каюту.

– Ну, как там ваш подопечный? – Командир устроился в кресле поудобней.

– Вы знаете, товарищ командир, тут у Осеева бред, конечно, но уж больно осознанный.

– Что сие означает?

– Он все время говорит о том, что с нашей лодкой что-то случится.

– Доктор, вы же сами мне говорили о шизофрении. О навязчивой идее, о мании преследования.

– Да, но…

– А теперь получается, что у меня на борту Кассандра? Сивилла? Ванга? Кто там еще? Не занимайтесь ерундой. Он у вас спит? Даете снотворное?

– Так точно.

– Вот и давайте. Пускай спит. Я еще только не вслушивался в то, что человек несет во сне! Дайте ему еще снотворного.

– Товарищ командир…

– И думать тут нечего. У меня в лейтенантской юности был командир отсека, который запирался в отсеке и говорил, что за матросами надо следить, а то они нас утопят. Человек неадекватен. Не в себе. Вы мне сами это говорили. Паника у него. Бред. Устал. Это усталость. Вы же говорили, что он боится спать. Теперь не боится?

– Теперь нет.

– Вот видите, какой прогресс! Он теперь у вас хоть спит нормально. Попробуйте не поспать с неделю, вы и не такое станете нести. Это у него глюки. Видения. Сон наяву. Ему отдохнуть надо.

– Но у него появляются и исчезают шрамы.