Сквозь пласты времени. Очерки о прошлом города Иванова

Представьте себе ученого, скажем, XXV века, который взялся уточнить некоторые детали возникновения текстильной промышленности в Иванове. Затребовав из архива планы села, относящиеся к XVIII―XIX векам, он увидел там Панскую улицу. Естественно, что наш гипотетический ученый поднял соответствующие справочные материалы, в частности, «Толковый словарь русского языка» Даля, и с радостью обнаружил там, что в старину «панским товаром» назывался «красный, аршинный, фабричные ткани». Не логично ли будет предположить, что именно на Панской фабриковался такой товар? Догадку ученого подкрепили другие документальные данные: действительно, на Панской улице существовали текстильные заведения.

Итак, проанализировав собранные материалы, ученый XXV века придет к несомненному вроде бы выводу: в истоке названия Панской улицы — фабрикация ситцев, «панского товара». И тоже ошибется, как та бабка. Свое название улица получила задолго до того, как появились фабрики и, следовательно, фабричные ткани, «панской товар».

В поисках истины придется идти иным путем.

«Преданья старины глубокой…»

Заметный след оставила в памяти ивановцев крестьянская война и польско-шведская интервенция начала XVII века. Рассказы об этих событиях передавались из поколения в поколение.

Ивановский крестьянин, владелец ситценабивной мануфактуры А. Полушин (1785―1852) оставил после себя «Памятную книгу», куда были занесены разного рода сведения об истории села и его промышленности. В этих записках указывается, что Панская улица — одна из старинных в Иванове. А название свое она получила потому, что, по преданию, там стояли станом поляки (паны) во время их набегов в начале XVII столетия. В подтверждение правильности этого предания Полушин сослался на то, что место на Панской улице, где она имеет небольшой долок, спускающийся в Потоку (Кокуй), носит название «Курень», так как тут-де стояли казаки, прибывшие вместе с поляками.

В. Борисов сообщил со слов старожилов (которые, конечно, в свою очередь передавали чьи-то рассказы), что «ивановцы при нападении их (панов) на село отсиживались, обведя село крепкими надолбами, обитыми толстыми досками, из-за них-то с успехом защищались ивановцы немалое время».

По этому скудному описанию трудно представить себе, что́ это были за оборонительные сооружения. Надолбы в ту пору использовались против атак конницы, как в минувшую войну — против танков. Но ведь следовало еще отражать натиск пехоты. Поэтому, кроме надолб, у ивановцев имелось еще что-то, возможно, частокол из заостренных бревен.

Такую оборону удобнее всего было строить по левому берегу ручья Кокуй (на правую сторону село еще не перешагнуло), то есть частично вдоль улицы, названной впоследствии Панской.

Трудной была борьба

Есть у писателя Михаила Кочнева сказ — «Курень за оврагом». Как раз о том самом времени. Пользуясь народными преданиями, он живо изобразил, как ивановцы отбивались от незваных гостей на улице Кукуй (Кокуй).

«Подошли паны к селу, — говорится в сказе, — а войти не могут. Кинутся к крайним домам, а из-за плетней, из-за дров мужики из дробовиков палят».

Получили паны подкрепление, а у наших порох весь вышел и свинца нарубить не успели. Пришлось отойти и укрепиться в монастыре на Покровской горе.

Сказ есть сказ. Многие детали осады писателем домыслены, иные в художественных целях гиперболизированы. Так, в лютую зимнюю стужу «наши по горе забор дубовый в четыре столба толщиной поставили… ров в сажень глубины, в две сажени ширины вырыли. Оказались за деревянной стеной и Притыкино и вся монастырская слободка». Такие оборонительные работы можно было осуществить, разумеется, только заранее, а не в виду неприятеля. Тем не менее в целом дух эпохи, героизм ивановцев в сказе переданы верно.

Пришлось ивановцам, конечно, нелегко, многие сложили головы в неравной борьбе с регулярным неприятельским войском. С большой долей вероятия можно предположить, что для защиты селения пушек им никто не отряжал. Крестьянам следовало рассчитывать только на ручное оружие. В конечном счете интервенты овладели селом и стали в нем лагерем.

Историки подтверждают

Ученые-историки подтвердили достоверность изустных легенд о пребывании в селе интервентов. Немало сделал для выяснения этого обстоятельства ивановский краевед И. Власов. Он указал на любопытное письмо суздальского воеводы Федора Плещеева, являвшегося сторонником Лжедмитрия II, ратному воеводе самозванца Яну Сапеге.

«…На Волге город Плесо взяли, — говорится в письме, — пришли назад в Суздальский уезд, в старые таборы, в село Иваново-Кохму.

И пишут, господине, ко мне пан Чижевски да Собельски с товарищи, чтобы мне итти к Костроме на государевых изменников.

И мне, господине, город покинуть не на кого и из Суздаля итти нельзя, потому что многие иные воры мужики в сборе от Суздаля верст за сорок и за петьдесят, в Холуе на посаде и в иных местах…»