Сквозь радость встреч и боль от ран

Жара. Слепни и мухи окружают нас плотным покровом, прилепляясь ко всем частям тела, даже закрытым. Тонкие рубашки, носки, сатиновые шаровары они прокусывают, не замечая преграды. Мы дрыгаем осаждаемыми конечностями, плечами, головами, но это редко на них действует. Прихлопывать руками не получается, руки заняты глиной. Но иногда не выдерживаем, шлёпаем по особо прилипшему слепню. Через некоторое время мы обмазаны наравне со стенами. До прихода машины кое-как ''дотянули''. Конечно, никакого молока нам не дали – просто некому было давать. Питьевой воды тоже нет.

Только к вечеру, перед самым прибытием машины, телятницы пригнали стадо и, наконец, напоили нас молоком. Вкусное, густое молоко, ещё более вкусное после целого дня без воды и еды.

Вернувшись на усадьбу, потребовали у Виктора вёдер и мастерков. Вёдра он нам выдал в изобилии. А мастерков – ну нет в совхозе! В столовой взяли запас хлеба. Из своих запасов взяли сахар. В общем, подготовились.

На следующее утро мы приехали пораньше. Телятницы только закончили дойку, запах парного молока заглушает основной, присущий телятникам. Телятницы, оставляют нам в одной фляге молоко, а в другой – воды.

Для работы у каждого из нас теперь по ведру с раствором и водой (для сглаживания обмазки). Я забираюсь на подобие мостков. Они покачались, но не рухнули. Мне даже понравилось на мостках, я парю, оглядывая сверху степные просторы. Работа пошла споро, мы смеёмся, перекликаемся, шутим. Жизнь была бы прекрасна, если бы не слепни и не менее кусачие мухи.

Но следующий день нас снова сбил с трудового ритма. Приехав, мы не нашли вола в его ''кабинете''. Телятницы, смеются: вол, наверное, решил побродить по степи. Предлагают его подождать, погреться на солнышке.

Раствора нет, вол где-то бродит. Оглядев просторы, где одинокий куст, а тем более вол, должен быть виден за версту, ничего не увидели. Ждать было бессмысленно. Решили искать. Но где? Толя с Юрой встали спиной друг к другу, повертелись и пошли, куда глаза глядят, искать вола.

Итоги проделанной работы были грустные. Ладони наши были стёрты о шершавые стены. Обмазанная день назад и подсохшая стена растрескалась, и достаточно было слегка постучать по стене, как глина отваливалась. Решили, что надо больше связующего вещества – соломы. Немного нашли в телятниках, но явно мало. Всё что нашли, забросили в яму с глиной. Сидим, ждём.

Часа через два показались ребята, и (Ура!) с волом. Оказалось, что углубившись в степь, они с разных сторон увидели вдалеке нечто похожее на стога сена. Вола скрывать могли только эти возвышения, и они, каждый по своей сообразительности, с разных сторон направились к стогам. Действительно, беглец был там. Он лениво бродил между 3-мя стогами сена, сыто приостанавливаясь у каждого из них, выбирая и пощипывая клочки поаппетитнее. Это было в нескольких километрах он телятников.

Наконец, все были на месте и готовы к работе. Вол послушно перемешивал глину с соломой. Ребята стали подвозить нам раствор. Ладошки болели, но залепленные глиной ссадины успокоились. Сделали мы совсем мало. Вернувшиеся телятницы устроили нам разнос: реквизированная нами солома предназначалась для подстилки телятам. А мы должны обратиться к их бригадиру, чтобы привез машину соломы. В чём совершенно был прав Виктор, так это в том, что до начальства здесь было далеко. Даже телятницы не смогли сказать нам, где его искать.

На следующее утро всё повторилось: вола не было, замазка, проигнорировав добавленную солому, отваливались. Раствора не было, соломы нам не нашли, начинать работу было не с чем. Мы, теперь уже все, встав в кружок, разошлись по семи направлениям. Через некоторое время я увидела спасительные стога и поспешила к ним. Однако, вол не повторился, он избрал другой маршрут для прогулки. Часа через полтора мне надоело бродить по голой степи, сжигаемой беспощадным солнцем. Около телятников я увидела всю свою бригаду. Лица их омрачились с моим появлением: меня долго не было и они решили, что я веду вола.

Пока мы искали вола, телятницы увели телят на прогулку и заперли каморку, где стоят фляги с водой и молоком. Пекло солнце, мы хотели пить и есть, нас ели слепни. В отчаянии поём сочиненный накануне куплет:

Пить, пить, пить, пить, не осталось ни глотка.

Зной, зной, зной, зной, а работа не легка.

Только пыль, пыль, пыль от любого ветерка,

Так ведь работать нельзя студентам,

Пить, пить, пить.