Сквозь седые хребты

Вглядевшись в их морщинистые землистые лица, можно увидеть в глазах потаенную тоску. Руки, потерявшие былую мускульную силу за период летнего сезона, висят плетьми. Некогда крепкие спины стали сутулы и надорваны. Ноги изуродованы хроническим ревматизмом. Никто из них точно не знал, хватит ли его до весны, до начала очередного полевого сезона? Безликой цепочкой двигались они к китайцу, чье питейное заведение обосновалось недавно на пока безымянном железнодорожном разъезде. Кто и зачем затеял ночью пьяный дебош, никто из них и не вспоминал в данный момент. Да и зачем это? Обошлось без поножовщины – и то хорошо. Головы трещат с похмелья. Мысль у всех сейчас одна: нальет или нет китаец в долг?

– Что? И эти вот доходяги оружие имеют? – спрашивали поутру инженеры у местных служащих на базе.

– А вы слыхали?

– Разумеется, слышали, – ответил Магеллан. – Хоть и крепко спали, но пробудились.

– У них стрелять-то разве что из совковой лопаты, – усмехались служащие. – Может, и имеется ружьишко, одно на всю артель. Нет, это один из местных зверобоев. Вон он, на отшибе живет. По волкам смолил. Повадились серые шастать по задворкам. А у зверобоя-то в стайке и тепляке живность растится.

– Какая же?

– Да корову прошлым летом привел из Могочи. Кур развел. Вот и не спится теперь по ночам ни ему, ни бабе. Баба-то как услышит ночью сквозь сон вой волчий, так сразу бац мужику кулаком под ребро. Иди, мол, спасай хозяйство, иначе от буренки рожки да ножки останутся. Вот и лишился бедняга ночного покоя, – беззлобно смеялись за глаза над охотником земляки соседи.

– Хоть одного-то волчару зацепил? – спросил Магеллан.

– Кажись, утром на снегу кровь была…

…Напившись у гостеприимных хозяев горячего чаю, инженеры решили пройтись по свежему, выпавшему ночью снежку.

– Такой вот образ жизни, – заметил Магеллан о старателях. – Выйдут с прииска, половину золота обменяют на деньги, половину заначат в кубышку на черный день. Часть средств на содержание семьи, если таковая имеется, часть на пропой. Что-то украдет у пьяных мужиков китаец или его сподручные. Худая молва об этом кабаке идет. Именно по пьяной части ловятся старатели да охотники-промысловики. Хотя последние – более благоразумней поступают, выбравшись из тайги. Обычно собираются своим кругом где-нибудь погулеванить. В последнее время охотники артелятся вокруг Размахнина, скупщика пушнины. Слышали об этом человеке, Алексей Петрович?

– Доводилось.

– А этих, вероятно, устраивает такой образ жизни, – продолжал неспешно рассуждать Магеллан о старателях.

– Такая, видимо, работа, – ответил Покровский.

– Нервная, хотите сказать? Однако, не нервенней нашей, ежели судить по большому счету.

– Согласен, но разница есть, – возразил Покровский. – Может, громко будет сказано, но у нас с вами более высокая миссия. Поручено такое дело и в столь, если хотите, очевидный момент истории.

– Какой-какой момент? – Магеллан замедлил шаг, хотя и так инженеры шагали медленно.

С неба вновь закружились большие снежинки, оседая на тропинку вдоль белой железнодорожной насыпи, на кусты, на постройки разъезда и заборы.

Покровский не ответил. Помолчав, Магеллан как бы, между прочим, добавил:

– Они, друг мой, золотом российский запас питают. Наше вот с вами строительство финансируют.

– Да… Россия-матушка сильна, но не проснулась ото сна.

– Стихами говорить изволите? – подметил Магеллан с удивлением.

– А все достаточно просто. Вы гляньте, скажем, на Японию.

– Допустим…

– И сравните нашу армию с заграничной. Много золота, говорите, а где оно?

– Я так не сказал, – возразил Магеллан.

– Возможно, мне не совсем понятна старательская система производства, но не выгоднее и целесообразней было бы узаконить добычу столь ценного металла? Разумеется, эти бедолаги подались в старатели, чтобы прокормиться. Наверное, у многих и дети растут…

Магеллан остановился и поднял палец.

– Чтоб только прокормиться, не обязательно непременно становиться старателем. Взять наше строительство. Гарантированный заработок, верно?

– Но что-то определенно не устраивает их, согласитесь. К тому же строительство – это временный период, хотя и есть перспектива в будущем остаться здесь многим из сегодняшних землекопов, лесорубов. Я уж не говорю о рабочих-железнодорожниках. Кому-то же придется обслуживать дорогу?

Магеллан пожал плечами. Инженеры молча смотрели на путевых рабочих, которые располагались на обед у костра. Дружно застучали оловянные ложки о миски с варевом. От котла на костре поднимался густой пар. Тянуло горелым смольем. Пламя жадно поедало сухие сосновые ветки.

– Нет, старательское дело прибыльное и, главное, свободное. Свободное и доходное, если с умом заниматься, – произнес после паузы Магеллан.

– А ежели?

– Если ежели, то, как эти вот. Несколько дней купаешься в спирте, а после ремень брючный дырками изводишь, извините, чтобы последние портки не потерять. Эх, да! Свобода личности. Личности свобода. Сам себе работник, сам и управляющий. Привольно, друг мой!

– Одно удивительно. Сезон давно закончился, откуда у приисковских деньги на гулянку?