Сквозь слезы. Русская эмоциональная культура

(21) В?сть приде ему [Борису], aeко: «?ц?ь ти оумр?лъ». И плакас? по ?ц?и велми… (1015 г.)33.

(22) В?сть приде ему, aeко «Не ходи: ?ц?ь ти оум?рлъ, а братъ ти оубитъ ? Ст?опока». И се слышавъ, Гл?бъ вьспи велми сь слезами и, плачас? по ?т?ци, паче же и по брат?, и нача молитис? со слезами, гл??: «Оувы мн?, Гси! <…>». И сице ему мол?щюс? сь слезами, и внезапу придоша послании ? Ст?ополка… (1015 г.)34.

(23) И, се слышавъ, Ярославъ печаленъ быс по ?ц?и, и по брату, и ? дружин?. Заоутра же, собравъ избъ?токъ Новгородцевь, и реч Ярославъ: «? любимаae дружино, юже избихъ вчера, а нын? быша надоб?!» И оутре слезъ… (1015 г.)35

Плач Бориса отличается от стандартной модели только формальным отсутствием субъекта, очевидного из контекста. Плач Глеба близок к нему сюжетно, но отличается по форме: Глеб получает сообщение не только о смерти отца, но и о братоубийстве, близкое к стандартному выражение плачас? по ?т?ци окружено экспрессивной перифразой и молитвой, сопровождаемой трижды упомянутыми слезами. Плач Ярослава введен ретроспективно уже после описания убийства Бориса и Глеба, в фокусе летописца уже не смерть и не реакция на нее, а история избиения Ярославом тысячи новгородцев. Скорбь об умерших выражается здесь не глаголом плача, а сочетанием печаленъ бысть, но поскольку вскоре после этого используется выражение оутре слезъ, указывающее на завершение плача, начало его допустимо связать именно со словами о печали.

К (21–23) примыкает плач Владимира Мономаха, узнавшего о смерти брата Святополка:

(24) «Поиди кн?же на столъ ?тенъ и д?денъ». Се слышавъ, Володимеръ плакас? велми и не поиде, жал?си по брат? (1113 г.)36.

Этот плач отличается от трех предыдущих вызвавшей его вестью: целью сообщения киевлян было приглашение Мономаха на киевский престол, умерший же Святополк ими даже не упоминался, поэтому плач кажется достаточно неожиданной реакцией.

Фигура плачущего Мономаха заслуживает отдельного внимания. ПВЛ насчитывает шесть его личных плачей и один (хронологически первый), в котором он упомянут среди плачущих. Летописец изображал Мономаха столь «слезливым», по всей видимости, чтобы подчеркнуть его праведность: один из плачей даже продолжен панегириком его смирению и послушанию37. Подобное отношение к слезам правителя напоминает старофранцузский эпос, прежде всего – плачущего Карла в «Песни о Роланде». Параллели можно найти и в византийской традиции, например в «Псамафийской хронике» X века, где то и дело плачет изображенный, по наблюдению А. П. Каждана, «нерешительны[м] и сентиментальны[м]»38 император Лев VI, ср.: «можно было видеть самодержца, вышедшего им навстречу и роняющего слезы радости»39; «стоны императора, проливавшего обильные слезы, заставляли слышавших плакать и горевать вместе с ним»40. Более того, в «Поучении» Мономах сам рекомендует побеждать греховность покаaeньемъ, слезами и млстнею41.

Особый комплекс плачей в ПВЛ связан с бедствиями – поражениями русских войск в битве на реке Альте 1068 года («Слове о казнях Божих») и в битве у Треполя и на Желяни 1093 года. Рассмотрим некоторые из них:

(25) и си слышаще <…> любовию прил?пимс? Гсд? Бз?? нашемь, постомъ, и рыданиемь, и слезами ?мывающе вс? прегр?шениae (1068 г.)42.

(26) Кд? бо б? тогда оумиленье в насъ? Нын? же вс? полна суть слезъ. Кд? б? в насъ оуздыханье? Нн?? же плачь по всимъ оулицамъ оумножис? їзбьеныхъ ради (1093 г.)43.

(27) Ногъ? имуще избодены терньемь, съ слезами ?в?щеваху другъ другу, гл?ще: «Аще б?хъ сего города», – а другии: «А азъ сего села». Ї тако съвъспрошахус? со слезами, родъ свои пов?дающе, ?чи извод?ще на н?бса к Вышнему (1093 г.)44.