Сквозь страх

– Да! Еще как! – зло сказал он. – И что такого? Я мог получить это, а цена всему – ребенок… Лора, это, должно быть, ужасно звучит, но отцовская любовь отличается от материнской. Мать любит ребенка в полной мере еще до его рождения. Они единое целое! А отцовская любовь приходит позже, отцу нужно познакомиться со своим сыном или дочкой. Для меня этот ребенок во многом был незнакомцем, и…

Он говорил, а я вспоминала, как Юра в какой-то момент перестал обнимать меня, гладить по животу, отстранился, отдалился. Мой муж все решил, сделал выбор в пользу Агаты. Циничная, меркантильная сволочь. Про любовь и брачные обеты даже упоминать неловко.

– Скажи честно, ты бы устояла? – спросил он.

– Я бы даже не задумалась.

– Вот видишь!

– Ты не дослушал. Не задумалась, променять ли мужа и детей на что бы то ни было. Нет ничего, что могло бы заменить мне семью. Говоришь, ребенок для тебя был незнакомцем? А для меня незнакомцем оказался ты. Я не знала тебя, Юра. И не хочу больше знать.

Больше мы никогда не разговаривали и, надеюсь, не поговорим.

Солнце сегодня светило, как сумасшедшее, погода стояла летняя. Я катила коляску по парку: мы с сынишкой каждый день в это время забираем Ксюшу из школы. Илюша спит, а то вертелся бы, не желая спокойно сидеть.

Конечно, я назвала сына в честь того, кто его спас.

Родилась бы дочь, назвала бы ее Ольгой.

Все, что произошло минувшей весной и в начале лета, перевернуло мою душу и представления о мире. Многое было у меня отнято, но, парадоксальным образом, многим меня и одарили. Двое людей ушли из моей жизни – а вошли сразу трое. Сын, вновь обретенная подруга и…

Пока здесь многоточие. Но, думаю, мы с Ильей движемся в правильном направлении. Не нужно торопиться. Как говорит моя мама, что по-настоящему твое, то от тебя не уйдет.

Кстати, мама приезжала пожить с нами пару месяцев, когда родился Илюша. Спасибо ей, не упрекала, не сетовала о разводе. Уже уезжая, неожиданно сказала, что Юра никогда не нравился ей, просто она молчала.

– Скользкий он тип, кызым. За таких мужчин и бороться не стоит, и останавливать их. Правильно ты поступила, хотя я тебе другое советовала. Ошибалась, прости. Ушел он – и хорошо.

Знала бы она…

Вправду ли мама поняла все про Юру раньше меня? Или ей стало казаться так уже постфактум?

Уроки у Ксюши закончатся через двадцать минут, мы с Илюшей пока побудем в парке. Я села на скамейку и услышала телефонный звонок.

– Привет, не помешала? – спросила Леля.

– В парке, Ксюшу ждем. Илюша спит, – я говорила коротко, вполголоса, чтобы его не разбудить.

– Все-все, поняла, я только спросить хотела, на завтра все в силе?

В субботу мы собрались ехать за город большой компанией: Леля, я, трое детей, Илья и Миша. Я ответила, что планы не изменились.

Надеюсь, что Леля и Миша снова сойдутся. По крайней мере, все к тому идет. Однажды Леля сказала мне, что наша с Юрой история многому ее научила.

– Я поняла, что люди делятся по одному лишь главному признаку: способны они на подлость, на предательство, могут ли подставить подножку – или нет. Если повезло встретить того, кто так не поступит, надо благодарить судьбу и беречь такие отношения.

Леля сто раз права. Что же до разногласий и проблем, с ними можно справиться. Если любишь, конечно. А эти двое друг друга любят.

Мой рассказ подходит к концу, но я не могу завершить его, не поведав, что стало с Агатой.

Она провела в зеркальной комнате гораздо больше шести минут. Когда мы открыли дверь, я и предположить не могла, что с нею стало.

На полу лежала женщина. Она была жива, хотя, зная Агату, думаю, она предпочла бы смерть тому, во что превратилась. Пребывание в зеркальной комнате состарило ее лет на пятьдесят, а то и больше. Перед нами была старуха – седая, ссохшаяся, как сухая ветка, сгорбленная и совершенно безумная.

Она облизывала мокрые трясущиеся губы, смотрела в одну точку и беспрерывно бубнила себе под нос. Когда мы вывели ее из комнаты, принялась визжать и вырываться, но быстро успокоилась и снова забормотала.

Доктора в больнице, где Агата с того времени находится, не могут понять, что с нею стало, не видят никакого прогресса в ее состоянии: периоды апатии и буйства перемежаются, нет и намека хоть на малейшее просветление.

Зеркальной комнаты больше не существует. Мы с Лелей и Ильей, выведя оттуда Агату, разбили все зеркала до единого на мелкие кусочки. Больше никто не сможет восстановить дьявольскую комнату и воспользоваться ее магией.

Как Юра объяснял состояние Агаты полиции и скорой, я понятия не имею. Когда мы вывели его подружку, он глянул на нее и убежал в ванную; я слышала, как его рвало. Пока мы громили комнату, Юра сидел в холле, не делая попытки воспрепятствовать нам.

До приезда полиции и скорой мы ушли, оставив его разбираться со всем, что случилось. И прямо в тот же день я подала на развод.

Полагаю, Юра сумел задействовать свои связи, боясь, чтобы я не сболтнула лишнего, поэтому меня никогда никто ни о чем не спрашивал. Ни меня, ни Лели, ни Ильи будто и не было в доме.