Сквозь страх

Бандит обернулся и, увидев катающиеся по полу тела, на миг опешил. Потом бросился было на помощь пахану, но передумал, поднял с пола маузер и кинулся в коридор. Но от лестничной площадки второго этажа уже бежали чекисты. Дыра выстрелил и бросился назад к двери. Тут же вслед ему прогремели выстрелы. Уже не обращая внимания на своего пахана, сцепившегося с чекистом в смертельной схватке, он бросился к окну. Но прежде чем прыгнуть вниз, бандит дважды выстрелил в борющихся противников. Дыра быстро сообразил: оба после его побега будут опасны, особенно Санька-анархист: тот, как главарь, не простил бы ему неоказание помощи и либо заложил бы его чекистам, либо, если удастся ему бежать, убил бы его, Рафаила Мусина.

Бандит ухватился за раму, повис, дабы сократить расстояние до земли, и потом, удачно приземлившись, сумел бежать.

Когда Урманов и Копко вбежали в комнату, они увидели два распластавшихся на полу тела.

— Глянь в окно, — скомандовал Копко своему товарищу, а сам устремился к Измайлову. Но Шамиль уже сам медленно начал подниматься.

— Жив, чертяка! — радостно воскликнул Копко. — Ну, молодчина!

Когда прибывшие чекисты узнали, что здесь произошло, Урманов, осматривая труп бандита, заметил:

— В счастливой рубашке ты, Шамиль, родился. А вот рубашка Саньки-анархиста набухла кровью в двух местах.

— Так ему и надо, — бросил Копко, всматриваясь в лицо убитого. — А-а… С этим типом мне однажды пришлось столкнуться. Но назывался он тогда по-другому, кажется, Жорой. Было это в феврале. Он только что вернулся из тюрьмы за кражи. Пристал ко мне в ресторане, я там дежурил. Ну и пришлось его слегка погладить…

Служащего гостиницы «Франция» Сабантуева чекисты отвезли в больницу: тот еще подавал признаки жизни. К вечеру он на короткое время пришел в себя и сообщил дежурившему возле него Измайлову, что он не писал в ЧК. Сабантуев, перед тем как умереть, выдавил последние слова: «Это Разиль… Дардиев… Он зубы на меня точил… Больше некому… Он мастак подделывать…»

— Где он живет? Почему он написал? — спросил чекист раненого.

Но в груди умирающего что-то заклекотало, и на его белых губах вспенилась кровь. А вместе с этим оборвалась и нить как с анархистами, так и с неким загадочным Дардиевым, который неведомым путем узнал о подготовке ограбления банка и взрыва на пороховом заводе.

Дардиев, как оказалось, не состоял в штате гостиницы. И более того, там его никто не знал.

«Откуда он обо всем узнал? А может, кто-то передал сведения этому Дардиеву? Но кто это третье лицо? Имел ли Дардиев только одну цель — уничтожить Сабантуева, или это лишь побочная, неглавная цель? Что на самом деле преследовал этот тип, подделывая почерк гостиничного стряпчего? Кто такой Дардиев и кто стоит за его спиной?» Вся эта обойма вопросов набивалась в голову хаотично, ибо любой из этих вопросов при его решении мог оказаться главным, решающим в раскрытии готовящегося преступления.

Ликвидация Саньки-анархиста вовсе еще не означала, что преступление предотвращено. Это понимал и Олькеницкий. Подтверждением этих предположений явилась секретная шифрованная телеграмма ВЧК.

«Казань. Гоголя, 28.

Олькеницкому.

В Москве сорвана готовившаяся акция анархистов по нападению на Гохран. Поступили сведения, анархисты готовят подобную акцию в Казани[10]. Примите надлежащие меры.

Петерс».

Олькеницкий ознакомил с этой депешей Измайлова.

— Не исключено, Шамиль, что действия местных анархистов координированы московским бюро анархистов, — сказал председатель губчека, набирая номер телефона казанской милиции. Он попросил начальника милиции срочно навести справки о Дардиеве Разиле.

— А мы, — продолжал Олькеницкий, обращаясь к Измайлову, — должны осаждать крепость неизвестности, что возведена с помощью газетного обрывка с текстом за подписью Сабантуева и событиями в гостинице «Франция», но уже с другой стороны. Если штурм наш не совсем увенчался успехом, согласно анархистской дороги, то наш приступ этой крепости должен начаться теперь со стороны порохового завода. Ведь, судя по той же записке, там затевается диверсия. И мы должны, не медля ни одной минуты, проверить достоверность этого сообщения. Тем более отчасти это сообщение уже подтвердилось.

Председатель губчека нервно провел пальцами по щеке, словно проверяя, насколько выросла щетина за сутки, и задумчиво произнес:

— Мне кажется, что человека, подписавшегося за Сабантуев надо искать и во взаимосвязи с пороховым заводом.

— Иначе говоря, надо взять его в вилку, — отозвалась Вера Брауде, молчаливо сидевшая подле Олькеницкого, — как берут артиллеристы при стрельбе, чтобы быстро и точно накрыть цель.

— Вот-вот, вроде этого, — подтвердил Олькеницкий. — Поиск должен вестись именно в таком ключе. Ведь кроме того, что мы не знаем кто такой Дардиев, мы еще не знаем точно, он ли подделал подпись Сабантуева и он ли лично располагал сведениями, которые сообщил нам.