Сквозь страх

— Вряд ли все это совмещается в одном лице, — выразила сомнение Брауде. — Всего скорее, помимо этого Дардиева, есть ещё одно лицо, а возможно, целая шайка. Не исключено, что и этот Дардиев входит в какую-то организацию.

— Ты полагаешь, что Сабантуева подставили под удар не из-за личных отношений? — спросил председатель губчека, вставая со стула.

— Да, я, пожалуй, больше склонна к этой версии. Я вот, пока здесь сидела, и пришла к этому выводу.

— Почему так решила?

— Видишь ли, если бы этот Дардиев Разиль — будем считать условно, что он все-таки написал в ЧК, — преследовал только личные счеты, то он бы указал его координаты, хотя бы место работы. Ведь этого Сабантуева мы могли и не найти. Автор этой записки конечно же допускал такую ситуацию, тем более в нынешнее бурное время. Он, этот автор, отлично понимал, что мы, возможно, и вовсе не будем, да в какой-то мере и не в состоянии, долго и скрупулезно искать этого Сабантуева. Не так ли?

— Логично, — энергично подтвердил Олькеницкий, — очень даже логично. Дальше…

— Так вот, подлинный автор этого письма преследовал явную цель: чтобы мы активно занялись анархистами. Иначе говоря, нанести им удар. Кто-то в этом очень заинтересован. И когда этот «кто-то» узнал о намерениях анархистов, не преминул этим воспользоваться. Потому что этот неизвестный хорошо понимал: нас на мякине не проведешь и нужна достоверная, безупречная информация…

— Да, пожалуй, ты права, — согласился с ней Олькеницкий. — Пожалуй. — Он немного помолчал и прибавил: — Конечно же версия о том, что писал нам честный человек, который хочет разоблачить врагов Советской власти, весьма сомнительна. Честный человек, по крайней мере, не будет подделывать чужой почерк. Значит, это продуманный ход. И тут, пожалуй, ты, Вера, права, что замешан не один человек. Можно, конечно, предположить, что за всем этим стоит целая организация. — Председатель губчека заложил руки за спину, подошел к напольным часам, поднял тяжелые бронзовые гири и вернулся к столу. — Давайте теперь порассуждаем: кто заинтересован, чтобы мы серьезно занялись анархистами? Кто в этом ищет выгоду для себя?

— Сразу тут и не ответишь, — проронила заместитель председатель губчека. — Надо основательно поразмышлять.

— Что ж, можно и сейчас подумать. Пусть даже не очень основательно. — Олькеницкий снова присел на стул и потрогал подбородок. — Нужно определить, хотя бы приблизительно, наши исходные позиции напротив самых важных фортов той самой крепости неизвестности, которую мы вздумали штурмовать. — Председатель губчека полистал блокнот с записями и сделал какие-то пометки. — Завтра хочу побеседовать с бывшим начальником контрразведки Казанского военного округа. В прошлом году при Временном правительстве контрразведка вела дело по подготовке диверсии на пороховом заводе. Конечно, на что-то особое рассчитывать трудно, но… В общем, посмотрим.

Зазвонил телефон. Поступило сообщение из милиции: Дардиев Разиль был привлечен в декабре семнадцатого года к уголовной ответственности за подделку документов. Бежал из-под стражи. Но это уголовное дело утеряно.

— Вот такие дела… — неопределенно произнес Олькеницкий, закончив разговор по телефону. Потом, пригладив волосы, сказал: — Кажется, я начал растекаться по древу. (Председатель губчека был самокритичен и не стеснялся признавать свои недочеты при подчиненных.) Мы, кажется, намеревались определить, хотя бы приблизительно, — что за люди, какая организация хочет, чтобы мы вплотную занимались анархистами. Так ведь?

— Да, — тихо отозвался Измайлов.

— Для этого случая, мне кажется, — продолжал Олькеницкий, — можно применить логический метод исключения. Если исходить из сведений, которыми мы располагаем на сегодняшний день, в городе сколачиваются две подпольные организации, ставящие задачу свергнуть Советскую власть, — это эсеровская и монархическая. Правда, есть еще один камень, который висит, пока что невесомо, на нашей шее, — это германская разведка, доставшаяся в наследство от прежних режимов. Если их суммировать, то получается чудо-юдо о трех страшных головах, которое, как в известной русской народной сказке, переполнено коварством, злостью и смертью.

— Мне кажется, третью голову чуда-юда — германскую разведку — можно сразу же отсечь, вернее не брать во внимание, — заметила Брауде.

— Поясни-ка эту мысль нам с Шамилем, — попросил Олькеницкий.