Сквозь тайгу к океану

Сеня не на шутку испугался и сбежал из дому. Вскоре выяснилось, что отчим отделался лишь здоровенной шишкой, но с той поры руку на жену больше не поднимал. Мать просила Сеню вернуться домой, но ему, уже хлебнувшему воздух свободы, не захотелось вновь идти в дом к негодяю, ходить в гимназию.

Он устроился на работу в трактир и зажил своей жизнью. Мыл посуду, носил воду, колол дрова, затем стал обслуживать посетителей. За три года он сменил множество профессий и побывал во многих уголках приамурской земли. Однажды он даже работал помощником садовника в доме генерал-губернатора Приамурского края Гондатти. Работа была не тяжелая: подстригать кусты, раскладывать дерн и спиливать ветви в саду. Об этом человеке у Арсения сохранились самые теплые воспоминания. Будучи не грубым солдафоном, а известным российским ученым-этнографом и натуралистом, он по отношению к простому народу был добрым и доступным человеком, любил побеседовать с прислугой и просителями, при случае помогал чем мог. Его добротой порой пользовались бесчестные люди. Впервые на пост генерал-губернатора в Приамурском крае был назначен не военный чин, а гражданский чиновник. Назначение на столь ответственный пост известного ученого сыграло весьма положительную роль в развитии дальневосточных территорий, но вот в денщики ему были определены два отставных солдата Тихон и Епифан. Арсений несколько раз был свидетелем того, как этот пожилой мужчина, возвратившись из дальних поездок, подолгу звонил и стучал в дверь своего дома, но его никто не слышал. Тишка и Епишка гулеванили в своей комнате подле кухни. Оттуда доносились звуки гармошки, хмельные песни и визг девок. Дородный Николай Львович, ему в то время было уже за пятьдесят лет, тщетно пробовал стучать в ворота, а затем шел в обход и через садовую калитку наконец попадал на территорию своего жилища. Другой бы на его месте давно прогнал этих бездельников и разгильдяев прочь, но Гондатти только сокрушался и добродушно журил наглецов: «Сукины вы дети, что же вы заставляете меня чуть ли не через забор лезть. Посмотрите, какой беспорядок в доме. Сейчас же проводите этих дам и принимайтесь за уборку. На кухне – шаром покати, а ведь я оставлял продукты и давал деньги для покупки провизии». Устыдить наглецов ему не удавалось, и через некоторое время все повторялось вновь.

Возле морского вокзала – дебаркадера толпилась множество людей. Жители Хабаровска старались покинуть город, чтобы переждать тревожное время на дачах и в ближайших селах. Сеня вклинился в толпу и стал пробираться к сходням речного колесного парохода, который подошел к пристани незадолго до этого. Расталкивая разношерстую публику, он вдруг нос к носу столкнулся с молодым чешским солдатом. Судьба уже сводила их в бою под Каулем. Чех остановился и открыл было рот, но Арсений не стал дожидаться реакции встречного и скрылся в толпе.

А меж тем, незадолго до этого, весной, полк, в котором служил Сеня, участвовал в вооруженной стычке с чехами, которые выступили и перекрыли движение по железной дороге. Чешский отряд был разгромлен, и Арсений шел по полю боя, выявляя среди убитых тяжелораненых бойцов. Ему вдруг показалось, что один из убитых чешских солдат жив, и он слегка ткнул его штыком и скомандовал:

– А ну, вставай!

Чешский солдат зашевелился и, подняв руки вверх, выпрямился во весь рост.

– Меня росстреляют?! – жалобно спросил он.

Сеня увидел перед собой молодого паренька, почти своего сверстника.

– Иди вперед, – скомандовал он. – В штабе разберутся, что с тобой делать.

Пленный чех уныло плелся впереди. Навстречу из зарослей кустарника вышел сослуживец Арсения татарин Тугаев. Вероятно, этот воитель отсиживался в кустах до окончания атаки, но теперь, когда драка закончилась, он был преисполнен воинского пыла.

– Попался, билят такой, – закричал он на чеха. – Мы тыбя сейчас в расход пустим, – и он щелкнул затвором.

Пленный солдатик втянул голову в плечи и побледнел, казалось, еще немного, и он расплачется.

– Я тебя самого в расход пущу, – обозлился Сеня.

– Ты чё, чешского суку защищаешь? – опешил Тугаев. – Их всех резать надо.

– Не тронь, – твердым голосом осадил Арсений, – сказано пленных в штаб доставлять, и баста! Надо еще выяснить, где ты во время боя окусывался?

Эти слова отрезвляюще подействовали на ретивого вояку, и он, пробормотав что-то невразумительное, скрылся с глаз долой. Таких скорых на расправу с обезоруженными врагами «удальцов» Арсений повидал немало. В бою они прятались за спины товарищей, а затем, выказывая свою классовую ненависть, больше всех горлопанили и хватались за оружие. Сеня сдал чеха в штаб и больше его не видел. Скорее всего, пленного солдатика допросили и отпустили восвояси. И вот теперь Арсений не понял, чего хотел чех, то ли благодарить его за спасение от самосуда, или же позвать на помощь патруль. Скрывшись от греха подальше в толпе, он взобрался на переполненный пароходик и устроился на корме. Когда суденышко, шлепая плицами колес, отошло на середину реки, он окончательно успокоился и, привалившись к чьим-то чемоданам, уснул.