Сквозь тайгу к океану

Сеня вынырнул из глубокого сна и понял, что лежит в стогу сена. Рядом тихо посапывала во сне какая-то женщина. В предрассветных сумерках он различил ее черты. Это была Ирина. Ему стало неудобно за свою глупость и слабость. С трудом вспоминая события минувшей ночи, он тихо поднялся и побрел к реке. Саднило исцарапанную спину, но в теле чувствовалась необычайная легкость, словно он сбросил с плеч тяжелую неудобную ношу. Холодная вода Амура освежила его, но голова еще некоторое время побаливала. Попив колодезной воды, он пошел в штаб. Часть бойцов уже толпилась там.

– Какие новости? – спросил Арсений.

– Сейчас выйдут командиры и разъяснят обстановку, – был ответ.

Вскоре на крыльцо вышли какие-то военные, среди которых был Аргунцев и еще несколько знакомых офицеров республиканской армии.

– Тихо, товарищи, – крикнул какой-то бородатый, затянутый в портупею военный. – После вероломного выступления японских подразделений нам не остается ничего другого, кроме как начать вести боевые действия в составе партизанских отрядов. Их костяком станут солдаты Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Надеяться мы можем только на свои силы и на помощь армии РСФСР. Партизанское движение, дело добровольное, и все, кто не разделяет наше стремление к свободе, могут разойтись по домам, удерживать никого не будем. Сейчас каждый желающий может подойти к своим командирам и записаться в партизанский отряд.

Так Арсений Литвиненко стал партизаном.

Партизанскими тропами

Отряд, в который был распределен Сеня, был многонациональный. Здесь бок о бок сражались русские, украинцы, белорусы, татары, удэгейцы, китайцы и корейцы. Среди бойцов были также небогатые казаки из Уссурийского казачьего войска и забайкальские казаки, которых в шутку называли гуранами. Отряд уже имел несколько стычек с белыми и японцами, но до большой драки дело пока не доходило. Белогвардейцы стремились уничтожить партизан, и в результате по тайге, и особенно возле дорог, шли постоянные перестрелки с разным исходом.

Вот и сейчас отряд Лютого уходил от карателей и забрался в непролазные таежные дебри. Проводник, маленький юркий китаец по прозвищу Черный Ваня, партизан из бывших хунхузов. Этот улыбчивый смуглый китаец исходил тайгу вдоль и поперек. Вначале он занимался охотой и собирал женьшень, а затем примкнул к китайским разбойникам и грабил китайских же купцов и старателей. Никто не знал, почему он пошел в партизаны, на вопросы он отвечал шутками, но проводник был отменный. Ваня неизменно указывал верную дорогу в чащобе, и даже в самой маленькой староверской деревушке или ските у него находились знакомые.

– А, это мой друга, – мы вместе тапанза ходи, – говорил он, пожимая руку какому-нибудь здоровенному бородачу. Это значило, что они работали на лесозаготовках в тайге. Старообрядцы люди недоверчивые, но к бойцам относились хорошо. У них были давние счеты с царем Иродом и православными священниками, которые в основном поддерживали царских прислужников. Староверы часто показывали безопасную дорогу и были проводниками, но не приведи господь при них ругаться матом или обидеть женщину или девку. Тут уж можно было нажить непримиримых врагов и, при случае, получить пулю из берданки.

Встречались в тайге и хунхузы. Они боялись партизан и нападали только на зажиточных китайцев, грабили удэгейцев и гольдов, которые собирали панцуй (женьшень), но могли убить и русского или китайского золотоискателя, если встречали его в тайге одного. Недобрая слава о китайских рыжебородых разбойниках приводила к тому, что убить хунхуза считалось не преступлением, а добрым поступком.

Однажды на привале казак амурского казачьего войска Тимоха Хомутов рассказал такую историю. Дело было в одном из сел. Вечером банда хунхузов напала на стоящий на окраине дом богатого китайца. Купец вел обширную торговлю и слухи о его состоянии дошли до китайских разбойников. У этого богатея было около десятка слуг и родственников и они яростно отстреливались. Русское население села не ввязывалось в эту перестрелку, но один паренек, из местных, вскочил на лошадь и помчался в расположенную неподалеку станицу, где и жил Гришка. Казаки, люто ненавидевшие хунхузов и истреблявшие их при любой встрече, помчались на выручку. Какой-то житель села – охотник стал тоже обстреливать хунхузов. Они в ответ дали залп и тяжело ранили его в ногу. Когда в село прискакали казаки, то китайский богатей выскочил из дома и побежал им навстречу. У него не выдержали нервы. В сумерках казачки не разглядели, кто к ним бежит, и застрелили китайского купца. Хунхузы разбежались кто куда. Некоторых догнали и порубали станичники. Когда казаки стали поднимать лежащего ничком китайского торговца, у него слетел сапог, а в нем, да и в другом тоже, было насыпано множество золотых монет.

– В общем, поделили те деньги по-братски, – завершил свой рассказ Хомутов, – да что толку-то, мало кто пустил шальные деньги в дело, часть забрал войсковой атаман, проболталась какая-то сволочь. Остальные монеты попросту пропили.

Засада