Сквозь тайгу (сборник)

Во всякую вновь приобретенную страну всегда идет сперва элемент, который не мог ужиться у себя на родине. Людьми этими главным образом руководит алчная нажива. Великие бедствия терпит туземное население от таких завоевателей. Уссурийский край в этом случае не представлял исключения.

Как только приморская окраина стала заселяться, колонисты начали «прижимать» китайцев и под разными предлогами отбирать у них пушнину. Скоро дело перешло к открытым насилиям.

Китаец выслеживал соболя, а «промышленник» выслеживал китайца. Началась настоящая охота за людьми – стрельба по «лебедям», так называли одетых во все белое корейцев, и по «фазанам», т. е. по китайцам, одетым в темные цвета. И те и другие были заманчивыми «объектами» для охоты. У них всегда можно было найти женьшень, собольи меха, кабарожью струю и панты.

Грабители стали караулить соболевщиков в то время, когда те выходили из тайги. Тогда китайцы стали делать ночные переходы горными тропами, целиною, без дорог; ночью они шли, а днем отдыхали.

В ясные светлые дни грабители взбирались на высокие горы и оттуда смотрели в долины, – не видно ли где дымка, который указал бы место привала соболевщиков.

При столкновениях дело доходило до перестрелки, в результате которой всегда были жертвы с той и с другой стороны. Грабители, расширяя свой район действий, начали делать нападения и на туземцев. Эти последние старались сперва откочевывать подальше в горы, но смерть следовала за ними по пятам. Многие из них тогда побросали веками насиженные места и ушли в Маньчжурию.

В Уссурийском крае тайга оживает зимою. Тогда китайцы, корейцы и туземцы устремляются в горы. Ради маленькой собольей шкурки они забираются в самые глухие дебри и здесь, перенося голод, холод, проводят долгую зиму, иногда в совершенном одиночестве.

Но вот возвращались китайцы, приходили с охоты и туземцы. Лихорадочная деятельность охватывала все население. Это – время скупки пушнины, время расчетов, расплаты с должниками. Изголодавшийся удэхеец озабочен не тем, как бы повыгоднее продать своих соболей (китайцы брали их по цене, которую находили для себя выгодной), а тем, как бы при подсчете с кредиторами они не отобрали у него жену и ребенка.

Наконец расчеты кончены. Китайцы расходились по своим фанзам и предавались азартным играм в «банковку».

В это время проявляли усиленную деятельность хунхузы. Они появлялись то здесь, то там, нападали на соболевщиков и отбирали у них меха, деньги и все, что есть ценного. Если китайцы не хотели указать, где спрятаны соболя, хунхузы прибегали к пыткам.

При царском режиме китайцы немилосердно эксплуатировали туземцев, при этом пускались в ход и обман, и насилия, и побои. Так, скупая соболей, они платили туземцам за меха номинально, хотя бы цена и была высока, но никогда не выдавали денег на руки, а списывали их с общей суммы долга, выдавая в кредит новый товар по такой расценке, которая сторицей окупала всякие затраты. Немудрено, что при этой системе туземец всегда оставался в долгу у китайцев. Так, например, в 1906 году удэхеец Чан Лин с реки Такемы должен был китайцу три тысячи рублей. Он в два года сдал ему восемьдесят шесть соболей, и долг не только не уменьшился, а возрос еще более.

Конечно, честность амурских туземцев стала падать. Теперь они уже не говорили, сколько поймали соболей. Уплачивая долги скупщикам пушнины, они отдавали им худших соболей, а двух или трех лучших старались спрятать, чтобы потом тихонько продать их где-нибудь на стороне. Туземец привык, что его обманывали на каждом шагу, и потому такой невинный обман с его стороны являлся единственным средством борьбы с хищниками-торгашами. Если он не поступал бы так, то умер бы с голоду.

Туземцы пускались и на другие хитрости, от которых начинали страдать сами скупщики пушнины. Так, при всяком удобном случае они старались набрать в долг побольше, в расчете затянуть его, вывести из терпения кредитора и тогда вручить ему соболей похуже и по высокой цене. Последний рад был взять хоть что-нибудь, лишь бы разделаться с обанкротившимися должниками.

Когда китайский скупщик пушнины отправлялся к туземцам, живущим далеко в горах, он вез с собою легкий мелочной товар, как то: маленькие складные зеркала, перочинные ножи, бусы, шелк для вышивания, табакерки, трубки, иголки, наперстки, ножницы, бисер, серьги, кольца, браслеты и кое-какие сласти.

Прибыв к туземцам, китаец прежде всего угощает их немного спиртом и всем присутствующим делает небольшие подарки. Без подарков нечего к туземцам и ездить и никакой скупки пушнины произвести нельзя.

После угощения китаец сообщал новости из политики, рассказывал о том, что случилось у русских, в Японии и у американцев и как к этому относятся в Китае, причем вовремя умело подчеркивал трудность приобретения товаров, говорил также вскользь, что все вздорожало, и тут же придумывал, почему вздорожали товары. Все это выходило у него кстати и вполне правдоподобно.