Сквозь тёмные очки

– Лучше б ты сдох! – сказал Максим. – Лучше б тебя не довезли, скотина! Как ты мог так с ней поступить? А главное, из-за чего? – потому что она в больнице занята была?! А что ты делал в это время?! По бабам ходил, вот что! Паскуда ты… ещё и не нужен никому…

Он сел на тумбочку, упёр локти на колени и положил голову на ладони.

Вдруг через несколько минут дверь в палату отворилась. На пороге стояла Шура в белом врачебном халате. Глаза её были заплаканы.

– Шурочка… – прошептал-было он и потянул руки к ней, но вспомнил, что не получится, а потому просто поднялся с места.

Она села рядом с койкой и грустно посмотрела на бессознательное лицо Макса.

– Максик, ну как же так? – в пол голоса говорила девушка. – Зачем ты так со мной поступил? Мне же никто, кроме тебя нужен не был…

Душа опустила голову, стараясь сдержать слёзы.

– Что с тобой случилось? Я же любила тебя! Я и сейчас люблю!.. Ты же слышишь меня, я знаю…

– Слышу, – ответила душа, понимая, что говорят не с ней.

«Если я выберусь, – подумал он. – Обязательно извинюсь за всё это. Я вернусь к тебе Шурочка! Если… если… ты меня простишь… но я этого не достоин…»

Он упал на колени, не в силах более сдерживать слёзы и, чувствуя, как снова растворяется…

Макс снова почувствовал своё тело. Перевязанное. С тяжёлой головой. Но он, наконец, понимал, что живой. Что это не душа. Что одна слезинка, всё-таки, стекает по его щеке…

– Я дождусь тебя, любимый, – продолжала говорить девушка и положила свою руку поверх его.

– Шурочка…, – медленно прошептал Макс, собирая все силы, чтобы сказать. – Прости меня за всё…

Девушка буквально обомлела и застыла над ним.

– Спасибо тебе, что вытащила меня… я тебя очень люблю…

Он не мог открыть глаза, но зато чувствовал и слышал, как она снова заплакала и прижала его руку к своей маленькой горячей щёчке.

– И я тебя люблю, Максик! – шептала она. – Что бы ни случилось! Я прощаю тебя, слышишь! Всё у нас с тобой хорошо будет, ты только приходи в себя поскорее!..

Она приобняла его, как могла, чувствуя, что он тоже плачет с закрытыми глазами.

Максим был невероятно счастлив. Ему ничего не было видно. Лишь только чувства говорили о том, что происходит вокруг.

«Спасибо!» – мысленно сказал он.

И где-то рядом послышался знакомый детский смех….

Художник в вагоне

Сильный стук от колёс и шум метро занимали всё пространство вагона. Из-за них никто не слышал лёгких скребков по плотной бумаге. А они были…

Где-то около двери на одном из сидений, закрывшись капюшоном светленького худи, сидела девочка лет пятнадцати, которая что-то аккуратненько вырисовывала механическим карандашом в своём чёрном скетчбуке.

То и дело её маленькое, не по годам, личико отрывалось от плотной страницы, дабы уловить какую-то деталь сквозь очки, а потом снова погружалось в творчество.

Никому вокруг не было дела до юной художницы, что было ей на руку – ведь никто не мешает и не пытается заглянуть.

Напротив неё сидел парень чуть старше неё, держа в руках несколько роз с длинными стеблями. Этот образ привлекал девочку, и она рисовала его, стараясь не упустить деталей, но в то же время торопясь, ведь он мог в любой момент выйти.

Уже были готовы его руки с розами. Чёткие линии пальцев, изгибы лепестков, листьев и ногтей – всё это выглядело поистине великолепно! Если бы было в цвете, то вполне достойно выставочного показа. Хотя, даже в таком – графическом варианте – выглядело весьма эстетично.

Девочка уже набросала остальное туловище до плеч и принялась вырисовывать лицо. Она стала чаще поднимать взгляд, ибо ластика у неё не было, а потому овал и остальные детали нужно было сделать идеально с первого раза. Нельзя «смазать»!

Изгибы глаз. Небольшая горбинка на носу. Родинка на левой щеке. Девочка старалась «ухватить» всё, что видела. Благо «объект» особо не крутился, а просто уставился в бутоны своих цветов, видимо, сам наслаждался.

Лицо начинало потихоньку приобретать живой вид.

Она и сама не знала зачем этим занималась. Свои работы ей некуда было продавать или выставлять. Ни паблика в соцсетях, ни личного бренда. Девочка просто хранила все свои работы в небольшой шкатулке дома. Возможно, рисование с натуры служило для неё отдушиной. Во всяком случае, так было проще ей самой считать. В школе она была «тихой мышью», учась, в целом, хорошо, но без выдающихся успехов. Её практически не замечали. Дома ничего необычного тоже не возникало. Лишь знакомые с рождения стены и интерьер. Да родители, что спрашивают что-то формальное, обычное, дабы ребёнок не чувствовал себя ненужным. Впрочем, девочке было не так уж и важно то, спрашивают её о чём-либо или нет, ведь она чётко знала, что всё её свободное время пройдёт в скетчбуке. В мире линий, изгибов, штрихов и теней. Всё это стало её домом. Её бытом. Её сутью. Порой, идя по улице куда-нибудь, она ловила себя на мысли, что уже механически подмечает все линии и детали зданий, представляя, как это можно нарисовать…

Между тем, электричка начинала сбавлять ход.

Парень, сидевший напротив, поднялся с места, чувствуя скорую остановку на нужной станции.