Сквозь топь и туман

Дорога вывела из рощи и к полудню свернула к малиннику. С обеих сторон клубками спутывались плети дикой малины – на невзрачных белёсых цветах жужжали пчёлы, и Мавна даже приспустила платок, так разогрело.

– Долго ещё? – в который раз спросила она.

Вместо ответа Смородник направил лошадь по дороге, отходящей вправо, в сосновый бор. Болота остались уже позади, и укатанная дорога пылила песком из-под копыт – Мавна сморщилась, представив, каково ей было бы идти за лошадью.

Сосновый бор разбавляли стройные можжевельники, у их изножья стали попадаться черничники и раскидистые папоротники. В тишине они проехали ещё час или два – мерная поступь лошади убаюкивала, и без разговора Мавне трудно было понять, сколько времени прошло.

Наконец им стала попадаться начисто вытоптанная земля – копытами и людскими ногами. Подлеска тут не росло, под соснами всё укрывал ковёр из опавших рыжих хвоинок и шишек, а между стволами Мавна заметила изгородь – тоже высокую и глухую, как вокруг деревни, но гораздо более величественную. Чем ближе они подъезжали, тем больше Мавна видела: брёвна были подогнаны друг к другу безукоризненно, и сами стволы казались похожими как две капли воды: одной толщины, одного янтарного оттенка, одной высоты – не то что у них в деревне, порубленные кое-как, лишь бы защищали. А уж какое расстояние тут отгородили! Ограда уходила в лес далеко, тянулась в обе стороны так, что терялась меж сосновых стволов, и нельзя было понять, где брёвна ограды, а где стволы деревьев.

Смороднику открыли ворота – неохотно, на лицах здешних дозорных промелькнуло что-то, похожее на отвращение. На саму Мавну поглядывали с любопытством, и она опустила голову, натянула ниже платок, стараясь стать незаметнее. Ничего. Сейчас тут убедятся, что никакая она не нежичка, и если получится, она попросит кого-то отвезти её снова к болотам, а там… и до логова болотного царя недолго. Наверное.

– Матушка Сенница у себя? – Смородник остановил коня и повернулся к первому стражу. Тот уже потянул за цепь, закрывая свою створку ворот.

– У себя, – буркнул страж после заминки. – Только вряд ли тебе обрадуется.

– Это уж не тебе решать. – Смородник расправил плечи, и Мавну это насторожило. Он стал выглядеть воодушевлённым, будто теперь-то точно добьётся чего-то своего. И сколькими бедами ей ещё обернётся его упрямство…

За оградой оказался целый городок – назвать это деревней язык не поворачивался. Вся земля здесь была ровно утоптанной, ни травинки, ни кустика – только толстый покров сосновых игл. В середине поляны стоял огромный терем. В таком уместилось бы навскидку две-три сотни людей – в разы больше, чем жило во всех Сонных Топях. Терем не тянулся вверх, а расползался по сторонам, как подовый каравай по столу. Первый ярус невысокий, но широченный, зато второй поменьше, более лёгкий, с башенками-светлицами, в которых наверняка были спальные помещения.

Вокруг терема-каравая гнездились другие, небольшие – как нарядные терема, так и постройки попроще. Вдалеке Мавна рассмотрела скотный двор и кузницу.

У одного здания юноши лет четырнадцати дрались на палках под присмотром пожилого мужчины. Смородник спешился, помог Мавне спуститься и потянул её по тропе правее, дальше от огромного терема-каравая.

– Разве твоя Матушка Сенница не живёт вон там? – Мавна качнула головой на терем.

– Смотри под ноги. Тут корни, – хмуро посоветовал Смородник и толкнул Мавну в спину, направляя по тропе. – Кругом тын и чародеи. Дёрнешься – пристрелят.

Убегать Мавна и не думала. Если эта Сенница хоть на каплю умнее Смородника, она мигом поймёт, что тот зря прокатал Мавну через столько лесов и болот.

Среди сосен и елей стоял небольшой, потемневший от времени дом – так, избушка в один ярус, с парой узких окошек и щербатой печной трубой. Крыша поросла мхом, в окнах не горел свет, и Мавна засомневалась, жил ли здесь хоть кто-то в ближайшие годы? Может, Смородник сейчас заведёт её в тёмный угол и просто убьёт? Стало труднее дышать, будто на шею уже набросили петлю.

Смородник толкнул Мавну на крыльцо и сам зашёл следом, дыша ей прямо в затылок. Несколькими короткими ударами постучал в дверь и замер в ожидании.

Ничего не происходило. В верхушках сосен раскаркались вороны – одна прогоняла другую, в стороне слышались удары палок друг о друга и радостные крики юношей. Громко стучало сердце Мавны, и она ощущала себя зависшей между чем-то одним и чем-то другим: между тем, что было, и тем, что будет. Словно мушка, увязшая в густом меду.

Она так и не услышала ответа, зато Смородник вдруг встрепенулся и быстро, но с безмерной осторожностью потянул дверь, впихивая Мавну вперёд себя.

На неё хлынул тёплый золотистый свет, как самым нежным летним утром, какого в Сонных Топях и не дождёшься. В избушке было тепло, но не жарко, и пахло как-то по-родному: выпечкой, сухой ромашкой, цветами, свежим сбитнем. Мавна услышала, как сзади неё вздохнул Смородник.

– Матушка? – неожиданно смирно произнёс он, без тени ворчливости, даже с благоговением.